Беги от него

– Маша, Андрей – не то, что тебе нужно, – Антон остановил машину у отцовского дома, помог мне выйти и продолжил. Даже за руку взял, ведя в подъезд. – Он неплохой, но проблемный. Даже если захочет нормальным быть – не готов он, не дорос. Обидит. Он не для хороших девочек. Загулы, драки, он когда аттестат получил, весь учительский состав от счастья рыдал, что больше его не увидят. Поганец грозился ЕГЭ не сдать, и навечно у них остаться. И это лишь вершина айсберга. Девчонок у него много, и все… определенного толка, скажем так. Сегодня он тебе комплименты говорит, а завтра свалит из дома в очередной загул, и вернется весь побитый, пропахший дешевыми духами, и обхамит тебя. Брата я люблю, но он не для тебя, Маша, – Антон пытался говорить мягко, когда мы поднимались на наш этаж, но в голосе прорывались недовольные, рычащие нотки.

Андрей не для меня, и я это знаю. Красавчик он, может даже, если объективно смотреть, и покрасивее Антона. Старший – мужественный, фигура божественная, но Андрея хоть сейчас на обложку журнала можно. Не слащавый мальчик, а парень из грешных мыслей, таких в постели представляют. Но для меня всего лишь друг, да и Андрей на меня не как на девушку смотрел.

А вот Антон… плевать на объективность, для меня он самый‑самый, черт бы его взял! И это бесит. На остальных я теперь только как на картинки и могу смотреть, не более.

– Я не могу допустить, чтобы ты из‑за моего младшенького убивалась, а ты будешь. Я его знаю, – мы вошли в квартиру, пропахшую запахами ремонта и пыли. – Так что завязывайте с вашими ужинами и гулянками, пока не поздно.

– Так ты поэтому вернулся, да? – я не смогла скрыть грусть.

Антон включил свет в коридоре, а я уже шла дальше, мимо ванной, в спальню. Мебели нет, у стен мусор, стекла грязные от извести и пыли, она в воздухе летает, и мне дышать нечем. Никакая у Антона не ревность, всего лишь гадская забота обо мне – хорошей девочке и дочери его друга. А я‑то, дурочка, уже обрадовалась, чуть ли там, на кухне, ему на шею не бросилась.

Вот было бы позорище.

– Да, поэтому, – добил меня Антон.

Я отвернулась к окну, вглядываясь в огни ночного города, и услышала шаги за спиной. Антон встал близко ко мне, если я шагну назад – упрусь спиной в его грудь, я даже жар его тела чувствую сквозь верхнюю одежду. Или мне это мерещится… Да, скорее всего мерещится, а жаль. Я люблю придумывать, и сейчас чуть ли не реву от того, что успела нафантазировать.

– Спасибо за заботу, но со своей личной жизнью я разберусь сама, – я старалась говорить вежливо, но получилось колко от обиды, на которую я не имела права, но все равно чувствовала. – Андрей тебе правильно сказал – мы оба взрослые, детей пока не сделали, да и про методы защиты нам еще в школе рассказывали. Но спасибо, что предупредил о том, что меня ждет. Однако я решу сама.

– Сама? – Антон обхватил мои плечи, и заставил меня развернуться. Он нависает надо мной мрачной темной тучей – огромный и злой. – Значит, так. С Андреем будешь только здороваться, и все. Остальное я запрещаю. Никакого близкого общения, никаких свиданий, вообще ничего! Ослушаешься – хуже будет, накажу, уяснила?

– Ты обнаглел? – взвилась я, и попыталась скинуть с себя мужские ладони. – Предупредил, и спасибо, с остальным сама разберусь. Может, я влюбилась до смерти? Может, мне плевать, что твой брат меня кинет, и я просто хочу насладиться тем, что… что ты делаешь?

На последней фразе запал схлынул, волна ярости ушла обратно в море. Антон слушал меня, скулы его заострились, я видела, что он хотел заорать на меня, я даже хотела этого – разругаться с ним вдрызг, и уже поставить для себя хоть какую‑то точку. Прекратить это.

Но он вдруг прикоснулся к моей щеке большим пальцем, и на удивление нежно и медленно провел. По щеке, ниже и к уголку губ, огладил нижнюю, полноватую губу, и я задрожала – снова будто в лихорадке. Губы стали чувствительными, щеки обожгло краской, а сердце начало отплясывать тарантеллу.

– Антон…

– Ты испачкалась. Известь вроде, – хрипло пробормотал он, и я кивнула, чувствуя себя как под гипнозом.

Да, известь, испачкалась. Наверное. А Антон рядом, не отстраняется, прикасается. И эта тишина вокруг нас – гулкая, темная. Я нервно облизнула губы.

– … – Антон резко выругался, и начал склоняться ко мне. Ближе и ближе, я чувствую его дыхание, между нами уже не сантиметры, а миллиметры.

И я закрыла глаза, готовясь к поцелую – если не поцелует, я его убью!

 

Глава 8

 

 

АНТОН

Тонкая белая полоса на щеке Маши давно стерта, а я все не могу заставить себя отодвинуться от нее. Как мальчишка себя веду, хотя даже тогда так не штырило. В юности другого хотелось – чтобы не ломались, и поменьше нежностей, просто чтобы давали и мозг не делали.

А Маша… черт, красивая такая, нежная. Свет фонарей падает на ее лицо, освещает слабо, драматично. Она глаза закрыла, не дышит почти, чуть дрожит в моих руках. Хочется и поцеловать ее так, как мое тело требует – жестко, впиться в губы, ее дыхание пить. Всю зацеловать, получить ее – доступную, нежную, податливую. Присвоить.

 

Конец ознакомительного фрагмента