Беги от него

– Эффектное появление, – усмехнулся он, и как котенка втащил меня в квартиру.

 

Стою перед мужчиной, и отчего‑то стыдно.

Я уверена была, что увижу типичного отцовского приятеля: крепкого боровичка с сединой и залысинами, очередного полковника или подполковника.

А тут молодой мужик. Постарше меня лет на десять, симпатичный. Даже красивый. Высокий – жуть просто, я ему носом в грудь упираюсь, а ведь я и сама не Дюймовочка. Метр семьдесят, как‑никак.

– А сколько вам лет? – спросила я, и внутренне поморщилась от досады.

Вот дура, ну и вопрос!

– Антон Булатов, тридцать два года. Почти без вредных привычек, из домашних животных только собака‑хаски по кличке Булка, и младший брат, – отрапортовал мужчина, и начал стягивать с меня пальто.

Кажется, надо мной тонко издеваются!

– Младший брат входит в категорию домашних животных? – фыркнула я.

– Пытаюсь одомашнить. Выходит с переменным успехом, – поморщился мужчина.

Подтолкнул меня за спину, чтобы я отошла от шкафа.

Вот черт, почему папа не предупредил‑то? Я бы хоть в такси постаралась себя в порядок привести. А то выгляжу – атас. Вспотевшая от болезни, макияжа никакого, нездоровый румянец на щеках, губы, наоборот, белые. И лохматая вдобавок ко всему.

Страшилище.

И не то, чтобы я влюбилась вот прям на этом самом месте, но перед красавчиками я и сама предпочитаю выглядеть красоткой, а не замарашкой.

Тьфу, ну папуля!

– Вы сказали, что почти без вредных привычек. Не поделитесь дурными пристрастиями, раз уж нам вместе жить? – с усмешкой спросила я, скрывая смущение.

Терпеть не могу смущаться.

– Не поделюсь, таким с маленькими девочками не делятся, – едко ответил он. – У любого мужика к тридцати набираются привычки, от которых не избавиться.

– Я не маленькая! Мне двадцать! – искренне возмутилась я.

А этот… этот солдафон рассмеялся.

– Простите, взрослая женщина, – передразнил он.

Я снова стушевалась, даже болезнь на второй план отступила. Не люблю выглядеть дурочкой. Ну почему нельзя переиграть наше знакомство? А все папа виноват!

Вот знала бы, что мне не цепной пес на страже Родины откроет, а вот этот персонаж, я бы привела себя в порядок. Вошла бы к нему царицей, познакомилась по‑нормальному, мило улыбалась бы. Как равная равному.

– Идем, покажу, что у меня и как, – кивнул Антон.

И я чуть не сморозила глупость в ответ. Вот прям подмывает сказать что‑то вроде: «Что там и как у тридцатидвухлетних мужиков меня не интересует».

Хорошо, что смолчала.

– Вот кухня, продукты бери любые. В основном я заказываю доставку, контейнеры в холодильнике. Расписания завтрака‑обеда‑ужина нет. Идем дальше, – поманил он, и мы вышли из огромной, светлой кухни. – Здесь комната моего брата, к нему лучше не лезь – типичный дурной подросток, только тачки и телки на уме. Здесь будет твоя комната, – мужчина открыл дверь.

Я осмотрелась.

Видно, что живет небедно, все дорогое, но цвета не хватает. Яркости. Обычно здесь как‑то. Кровать, шкаф, тумбочка, кресло, стул и зеркало. Почти казарма. И ни одного яркого пледа, ни одной милой подушечки с пайетками. Вот папа такой же: есть кровать – и ладно. Хотя, зная папу, он бы и на полу мог спать, мебель купил только из‑за семьи.

– Правило только одно – тусовки у меня не устраивать.

– Хорошо. Я ненадолго. Понимаете, в общежитие не получилось заселиться. Еще и в поезде ограбили, денег нет, карт нет. Простыла вдобавок ко всему, – смущаясь поделилась я своими бедами, хотя неудачницей выглядеть не люблю. – Мне немного получше станет, и я сниму комнату.

Мужчина не стал бросаться словами о том, что я могу жить у него сколько моей душе угодно.

– Я обычно не такая невезучая, – добавила я, когда мы вернулись на кухню.

Он усадил меня за стол, и поставил чайник греться.

– Такая, Маша. Я тебя семилетней помню, у вас дома я часто бывал, когда служил. Вечно то котенка притащишь уличного, а у него лишай. То к собаке полезешь, и потом уколы от столбняка терпеть приходилось. Коленки вечно разодраны были, – усмехнулся Антон.

– Вы меня помните?

– Как забыть девочку, которая забиралась ко мне на колени, и жаловалась на мальчишек, которые на качелях мешают качаться. Я тебя рогатку учил делать, – рассмеялся мужчина.

И взглянул на меня, как на ребенка. И этот взгляд мне не нравится. Я привыкла, что мужчины во мне красивую девушку видят, а не мелочь.

Тут же захотелось, чтобы и этот конкретный мужчина взглянул на меня как на девушку.

Ужас, он меня совсем мелкой помнит, почему я‑то его не помню?!

 

Глава 2

 

 

АНТОН

Разглядываю сидящую передо мной девчонку.

Смешная такая. Нахохлилась, как воробушек. То глазами в меня стреляет, то смущается.

Маша.

С ее отцом я познакомился в армии. Мой отец, пока был жив, дружил с ее отцом. И, разумеется, я бы вхож в их дом. Протекция, без этого никуда.

Кто‑то зубными щетками коридоры чистил, или сугробы лопатой ровнял, а я катал Ивана Денисовича Баля. Так и сдружились.

И Машку я помню – живую, бесшабашную девчонку, которая любому пацану готова была настучать. Коленки вечно разбитые, в волосах колючки от репейника. Ее мать вечно вздыхала над очередным порванным сарафаном, а потом сдалась, решив, что леди из дочери не сделать.

И вот, эта «леди» сидит передо мной.