Беги от него

Но я ошибся. Маша появилась в коридоре. Одета – да, в платье. В шерстяное, длинное, цвета кофе с молоком. На талии тонкий пояс. На лице нет боевого раскраса – тушь и блеск для губ.

Вишневый.

Черт, только мыслей о губах девчонки мне не хватало!

– Ты долго. Чем занималась? – рыкнул, разозлившись сам на себя, и достал ее пальто.

– Собиралась, – спокойно ответила Маша, и хитро стрельнула в меня глазами: – А еще очень долго восхищалась тем, как ты красиво разложил мое нижнее белье. Понравились комплектики?

Вот зараза мелкая.

И взбесила, и развеселила.

Не говорить же ей, что к нам с братом приходит Анна Валентиновна – бодрая старушка, которая рада прибавке к пенсии. Она убирается, я – щедро плачу ей за это, гораздо больше, чем берут в клининговых службах. И именно она и привела гардероб Маши в порядок.

Но признаваться в этом? Нет уж! Хочет шутить на такую тему – пожалуйста.

– Очень понравились, Маш, – усмехнулся я, глядя на ее порозовевшие щеки.

Ага, думала меня смутить? Взрослого мужика?

– Могу на память подарить, раз так понравились.

– А сама в чем ходить будешь? – подмигнул ей, и накинул на себя пальто.

Маша покраснела еще больше.

– Сама? Без белья обойдусь. Ты же не против? – голос ее дрогнул.

Я и сам вздрогнул. Это всего лишь глупые шутки, но стоит представить, что эта девушка будет ходить в моем доме, мимо меня, совсем рядом, а под одеждой – ничего… чер‑р‑р‑рт!

– Ходи, Маша. Мой младший брат обрадуется, поверь. Ему только восемнадцать стукнуло, хороший подарок ему сделаешь.

Девчонка сдалась.

Прикусила губу, и глаза опустила. Не для нее все эти разговоры о том, что ниже пояса. Не доросла пока.

Вот и хорошо, вот и правильно.

– Ладно, поехали, Маш. И заканчивай со своими «приколами», – использовал слово, которое терпеть не могу. – Я же не твой пацан‑одногруппник, меня не пронять. Сама в проигрыше будешь.

Думал, это приведет девушку в чувство. Я привык к обалдую‑брату, у которого гормоны бушуют. Что у него, что у Маши, что у всех остальных повзрослевших детей одна цель в жизни – показать, что они уже взрослые, и настоящих взрослых довести до ручки. И если от других это терпеть легко и даже забавно, то от Маши – нет.

Силком заставил себя прекратить мысленно раздевать эту девчонку, и завел машину.

А затем поймал взгляд Маши, в котором прочитал откровенный вызов.

И вызов этот был мне.

– Хорошо, больше никаких приколов. Обещаю, – мило улыбнулась она, и отвернулась к окну.

***

Антон высадил меня на парковке, даже дверь передо мной открыл.

Лестно. Взрослый, красивый, и я рядом с ним.

Странно, я ведь на мужчин старше двадцати пяти никогда не смотрела. Даже на красавчиков. Девчонки млели от всяких певцов, актеров, а для меня все они как динозавры. Знакомилась со взрослыми парнями своих подруг, и морщилась – все разговоры про коллег, про работу, про то, кто и кого пытается подсидеть. Про зарплаты, которые в нашей стране фиговые.

Ну нафиг, скучно и невкусно.

Потому, какого бы красавчика я ни видела из взрослых, сразу стопорила себя. Разные поколения, разные увлечения. Ни к чему это. Сама когда‑нибудь выйду на офисную работу, и стану такой, вот тогда и мужчины у меня будут постарше.

А сейчас – время веселиться, и забыть о том, что случилось со мной.

Но почему‑то на Антона мне понравилось смотреть. Разговаривать с ним, шутить. Представлять кое‑что запретное. Знаю, что ничего не будет – я ему не зашла, да и папу удар бы хватил, узнай он о чем я иногда думаю.

Но пошутить‑то мне можно? Пофантазировать, пофлиртовать?

Можно! И отказывать себе я не стану.

– Ты чего, мелкая? – встревожился Антон, который решил проводить меня до входа в универ. – Погрустнела так. Снова плохо себя чувствуешь? Зря я тебя вытащил. Вчера еще валялась в бреду, не отошла еще. Разворачиваемся, и домой.

– Нет‑нет, – покачала я головой, и заставила себя улыбнуться – не буду вспоминать о прошлом, о том, что заставило меня уносить ноги из Тюмени. – Я в норме, всегда так болею. Прелесть молодого организма. Три дня умираю, на четвертый, как там говорил тот боровичок? Летаю стрекозой и скачу козой. Так что поскакала я универ.

– Если будут проблемы – звони. И в обиду себя не давай, – нахмурился мужчина.

Не давай в обиду… будто я из робкого десятка. Да и универ – не школа, здесь мы все – взрослые. Никто не развлекается травлей на новеньких. Надеюсь.

Я в ответ улыбнулась, и вошла в здание. Студенческого у меня пока нет, зато справка есть, которую я и предъявила охраннику на входе.

Мне давали пароль для доступа на портал, где и расписание, и всякие методички, но записан он в мой блокнот, который лежит непонятно где. Потому я потопала к стенду с распечатанным расписанием, и начала искать свое.

Так, где тут у нас триста двенадцатая группа?

– Привет, красивая, – услышала я, а затем мне на плечо опустилась тяжесть.

Реальная тяжесть – чья‑то наглая и тяжелая лапища.

– Привет и тебе, «нормальный, но не в моем вкусе», – передразнила я это его «красивая». – Руку‑то убери. Я не на фитнес пришла, а на учебу.

– А я тебя на улице еще заметил, – оскалился парень, оказавшийся высоким, мускулистым блондином. – Я Женя. Ты из какой группы?

Я оглядела парня, и покачала головой. Ну и мутант. Непонятно, студент или препод. Хотя, препод бы не стал вести себя как придурок, как мне кажется.

– Триста двенадцать. Маша.

– Я из триста тринадцатой, у нас потоковая сейчас, в другом корпусе. Переход через второй этаж, идем, – этот жизнерадостный потащил меня на второй этаж так быстро, что я начала задыхаться – болезнь отступила, но пока не прошла. Потому этот быстрый подъем дался мне тяжеловато.

– Запоминай дорогу, у нас не универ, а лабиринт. Проектировали юмористы, руки бы им поотрывать. Ты новенькая? Посреди года‑то чего перевелась?

– Переехать пришлось, – ответила я дружелюбно, хотя хотелось вырвать ладонь из его руки – слишком многое себе позволяет этот парень. И слишком много болтает.