Бесконечная чернота
80 ремонтных дронов;
40 шахтёрских мобильных комплексов;
20 жилых мобильных комплексов.
Ходовая часть:
4 генератора гравитации;
4 ионных маршевых двигателя;
28 ионных маневровых двигателей.
Характеристики маршевых двигателей:
Максимальная досветовая скорость – 1 200 000 км/ч в космосе, 1200км/ч в атмосфере.
Характеристики гиперпривода:
Максимальная дальность прыжка – 5 000 000 световых лет (4 дня в гиперпространстве, 52083 световых года в час).
С полным зарядом реакторов выдержит два перехода подряд, после чего зарядка/ремонт реакторов и охлаждение гиперпривода в течение 2 дней.
Общая автономность без пополнения запасов: 10 лет.
Теперь я верил, что это реально дредноут. Особенно когда увидел размеры двух орудийных установок и число, обозначавшее длину корабля.
А отдельный реактор для медотсека пожалели. Хотя… Это, наверное, даже хорошо – вдруг он бы взорвался к чертям собачьим после моего телепорта.
– Электромагнитные поля и искажения гравитации ограждают корабль от негативных воздействий извне и уменьшают массу корабля до нуля, что позволяет превышать скорость света, сохраняя гравитацию внутри корпуса. Временные промежутки «секунда, минута, час, день, неделя, месяц, год» пересчитаны и составлены по земной классификации, – вещала ЭфЭр, пока я готовился выйти в отсеки с откачанным воздухом.
Я кивал, а сам смотрел на схему корабля.
***
Лестница соединяла четыре яруса.
По словам ЭфЭр (пока я называл её по буквам в названии), первый ярус вёл на палубу, являющуюся обзорной – там стояли самые широкие «окна» и большая часть оборудования для сканирования. За палубой была оранжерея с растениями, отвечающая за снабжение кислородом. ЭфЭр доложила, что воздуховоды погнулись от гравитационной аномалии, и починить их могут, опять же, только ремонтные дроны. Оставалось надеяться, что сами растения не сильно пострадали.
Второй ярус занимала жилая зона, состоящая из двухсот общих четырёхместных кают и столовой. Для меня и ЭфЭр эта часть корабля сейчас была бесполезной, поэтому отчёт о повреждениях она опустила.
На третьем ярусе был капитанский мостик, каюта капитана и восемнадцать двухместных кают экипажа. Хорошо, что все каюты на этом ярусе были длинными, и повреждения затронули только самые дальние. За ними шёл медотсек, куда меня и перенесло с хреновыми последствиями для корабля. По последним полученным данным там царил ад – одиннадцать медкапсул из двадцати расплющило тонким слоем по полу, да и оставшиеся были не в порядке. Ремонтный дрон потратил большую часть заряда батарей, чтобы вскрыть сломанные переборки и достать меня из медотсека. Повезло, что предыдущий хозяин оставил этого робота на мостике. Двух киберхирургов разнесло на винтики. Реаниматоры в количестве двух штук оказались прочнее – на картинках я видел трёхметровые металлические саркофаги. Ну да, там и ядерный взрыв, наверное, можно переждать. Но управление, вернее, псевдоискин медотсека не работает, а значит, лечить меня пока некому в случае чего.
Ну кольцо, ну удружило…
Четвёртый ярус вёл в две боевые рубки на носу, вернее, на носах корабля (по конструкции он чем‑то напоминал катамаран). На другом конце находились ангар, трюм, который склад, и двигательный отсек. Ангар был огромным. Судя по схеме, он занимал три десятых всего корабля.
Лестниц было две – одна рядом с капитанским мостиком, где я сейчас был, а вторая – на другом конце корабля, то есть рядом с двигательным отсеком. Никаких лифтов. И если по высоте это было логично – ярусов‑то всего четыре, да и расстояние между ними было максимум в два этажа моего родного дома, то почему не было каких‑нибудь передвижных платформ? Семь с половиной километров в длину – это серьёзно. Казалось, будто проектировщики недопроектировали, уделив больше внимания внешней защите и ходовой части. Хотя я заметил мелкие пустые квадратики около каждого важного узла – каморки техников, видать. Чтобы было недалеко ходить до двигательного отсека, например.
ЭфЭр уже упомянула, что откачала воздух из всех «ненужных» отсеков (а оранжерея пока обходилась тем, что в ней осталось), и задраила переборки.
Сейчас я стоял у шлюза, ведущего на четвёртый ярус.
– Нормализую давление, – донеслось из динамиков в шлеме.
С громким шипением створки разъехались, я зашёл в небольшую комнату между отсеком и лестницей.
Послышался свист – откачивался воздух. И только после этого открылась вторая створка. Всё, теперь прохлаждаться некогда. Скафандр активизировался на полную.
Коридор этого отсека был ещё мрачнее, чем я представлял.
В отличие от коридора до мостика, здесь не было даже светящихся аварийных полос.
Весь свет исходил от шлема скафандра.
– ЭфЭр, ты здесь?
– Да, сэр.
– Ты сказала, в грузовом отсеке нет никаких сенсоров, которые засекли бы передвижения пришельца?
– Нет, сэр. Все корабли и модули в данный момент стоят без энергоячеек и топливных элементов. Связи с камерами нет.
– Сканеры скафандра не просветят стены?
– Нет, сэр.
Эх, почему всё так сложно…
– Можно усилить аудиосигналы, принимаемые датчиками скафандра?
– Да, сэр, вывожу на экран проценты громкости.
– Вруби сейчас на максимум.
И сразу после этого мои уши чуть не разорвало от грохота – то было моё дыхание внутри шлема.
– Убавь… На половину убавь… – прошептал я.
Фух, придётся привыкать.
