Безмолвие
– Ложки на стол, языки к осмотру! – ворвался в столовую парень с термосом в руках. Его лицо поделено широкой улыбкой пополам, а на плече висел автомат.
Георгий вытянулся по стойке смирно от громогласного приказа, но, разглядев вошедшего, выругался и погрозил кулаком. Невысокий матросик с широкими плечами мало похож на вахтенного офицера со свитой.
Даже не пытавшийся спрятаться кок стёр выступивший пот со лба. Что толку прыгать под стол или тараканом заползать за угол кубрика, коль старший офицер чует нарушение порядка сквозь броню корабля. Вошедший матрос Серега Бойко не из тех, кого следует бояться, хоть и выглядел весьма крепко для своего юного возраста.
– Сергей! Етить твою налево! – выпалил Голоцуцкий из окошка. – Не шуми, крысы сраться начинают от твоего голоса! А тебе потом компот с этим пить.
– Что, хомячишь? – вошедший караульный выставил на раздаточный прилавок плохо помытые термосы.
– Ты не слишком дерзок для салаги? – смелость вернулась к Исакову. Матрос, что стоял перед ним, служил на корабле от силы полгода. Исакову доводилось уже его видеть в качестве караульного карцера.
Бойко смерил взглядом артиллериста. Он мог запросто повздорить с этим матросом свободной смены, что не к расчету оказался на кухне. После потасовки правда будет на стороне караульного, пришедшего по регламенту за пищей для заключенных под стражу. К тому же храбрившийся Георгий рискует вовсе попасть в карцер под его же охрану. Решающей переменной в этом уравнении молодецкой удали стало желание самого Бойко подкрепиться чем‑нибудь горяченьким. Желание могло быть неосуществимым, поскольку раздосадованный кок не потерпит превращение обеденного зала в ринг кулачного боя.
– За голодающих узников радею, – уже шутливым тоном произнес караульный. – Не обессудь.
– Ну, ладно, бывай. – Георгий мог бы с одного удара выщелкнуть в коридор зазнавшегося салагу. После подобного поступка первые вопросы появятся в адрес кока, мол, а что товарищ Исаков делал на камбузе? Подставлять земляка не хотелось. Отступил.
Юрий погремел посудой в стараниях подогреть остатки ужина для заключенных.
– Что‑то ты припозднился, – отметил кок, забирая пустые термосы.
– Да, пока начальство про нас вспомнило, пока дало команду отправиться за пайкой.
– Кабы не специально забыли… Ванька‑то еще томится на нарах? Тот, что мичмана послал.
– Медведков? А то, куда ж денется, голубчик, раз старшине батареи грубит. Ты положи побольше, там еще второй на шконке.
– Кто таков, за что? – отрешенно спросил кок. Ему не было дела до корабельных сплетен, чертовски хотелось спать.
– Пес его знает, подсадили. Науменко.
– Не знаю таких… Сам перекусишь, служивый?
Юрий не дожидался ответа, произносил вопрос, уже высыпая из черпака кашу в миску для караульного.
Глава 5.
Март 2012 года, г. Новороссийск
В назначенное время Валерий вышел к дверям отеля. Он ожидал увидеть черный автомобиль, что должен приехать за ним. Но единственное, что ждало его на выходе, это голубая вода Цемесской бухты. Валерий посмотрел в сторону моря, куда выходила бухта. На краю берега сквозь дымку торчала огромная корма корабля. Это монументальный памятник битве на Малой Земле, издали кажущийся на горизонте мертвым кораблем с задранным к небу носом. Выброшенный мусор истории. Воображение дорисовало вокруг исполина тысячи подобных обломков. Но нет. Там пустая земля, заросшая высоким сухостоем, заставленная скудным комплектом военной техники. Всё, что осталось от величия империи, самой сильной державы на планете. Погибла память. Знаете, кому мешает память? Чайкам да прибрежным бакланам, что стремятся всё растащить. Память не дает покоя, не позволяет застроить дорогостоящую пядь земли у линии пляжа кварталами многоэтажками. Тысячи квадратов элитного жилья не умещаются на костях павших в этих местах советских бойцов. А вокруг жизнь, пестрят афиши, блестят фасады зданий.
В размышлениях о предстоящей покупке пыльного порта Валерий сел в подъехавший автомобиль. Тронулись не скоро, вальяжно бродящие у побережья туристы неспешно переходили дорогу прямо у носа шофера. Валерий узнал в них своих недавних соседей по столу за завтраком. Такие пассажиры ежедневно выходят из отеля десятками.
Автомобиль с Валерием проехал среди тенистых узеньких улочек по параллельной к набережной улице. После очередного светофора путь пролегал по открытой дороге, справа от которой расположилась обширная Форумная площадь, упирающаяся в море. Хорошо просматривался круизный лайнер, пришвартованный к пристани напротив военного корабля‑музея. Взгляд Валерия скользнул по КБК Михаил Кутузов. Промелькнувшая в движущемся окне картина мерещилась ему завалившимся на крен линкором «Новороссийск» в далекой бухте Севастополя полвека назад. Ржавый корабль с транспарантом на мачте служил зеркалом, впитавшим свет истории в скорлупу собственного существования. Бликами солнца он выдавал прохожим несвойственные иллюзии.
Вечером перед деловой встречей Валерий вновь приходил к митингующему с транспарантом кораблю. Велением судьбы он успел на крайнюю экскурсию того дня. Не подгадывая такового счастливого совпадения, он примкнул к команде зевак, что вел экскурсовод по узким лабиринтам корабельных трюмов. Он рассказывал о советском флоте, заграничных походах крейсера, о Владимире Высоцком, что некогда снимался тут в фильме. Когда спустились на нижнюю палубу, разговор зашел об операции по спасению линкора «Новороссийск». Услышанное там еще не раз после приснится московскому менеджеру дивным переплетением мыслей.
Сидя в фойе отеля, ожидая свой транспорт, Валерий поинтересовался в Интернете деталями трагедии линкора. Совсем немыслимым для него стал факт гибели безумного множества юнцов на палубе мирно стоящего на рейде корабля. Они молчали, наблюдая собственную неминуемую смерть. Никому не пришло в голову покинуть установленный регламентом периметр. Ждали команды. Так устроены люди. Валера наблюдал за ними много раз, принося в портфеле весточку о банкротстве. Они смотрят наверх, на главную палубу, где мудрый руководитель скажет веское: «Спасайтесь!». До того никто не предпримет действий. Им все должны, от них ничего не зависит, им нужна команда спасения извне.
– Что ты делаешь на этой фабрике? – как‑то спросил Валерий мужичка с запитыми глазами.
– Кручу тот станок, – сплюнул сигарету тот.
– Но ты видишь, на нём неправильно выставлено заземление. Защитный кожух снят, и крутящиеся детали отвратительно шумят! Сделай что‑нибудь с ними, пока тебе не оторвало руки!
Мужик посмотрел на Валерия Борисовича с призрением:
– А оно мне надо? Вон, Николаевич, главный по цеху! Пусть и заботится об этом.
– Но это же вопрос твоей безопасности!
Мужик посмотрел на него изумленным взглядом усталого безразличия, коим смотрят на суетливого прохожего, что будит бестолковым шумом. В таких случаях еще бросают ленивым языком: «Не жужжи».
Уйдешь с поста линкора, попадешь под трибунал. Возьмешь спасательную шлюпку, набьешься туда по расчету, без команды сверху – это несогласованный митинг. Жизнь в России приучает человека к единому паттерну: тебе скажут, что делать, до того – не высовывайся.
