Брокен-Харбор

Справа, слева, прямо впереди – ряды глазеющих на нас недостроенных домов. За нашими спинами – пляж, песчаные дюны и заросли шуршащей травы; с обеих сторон – холмы с грядами острых валунов у подножия. Он мог затаиться где угодно. Куда бы я ни повернулся, было чувство, что кто‑то целится мне в лоб.

– Не исключено, что наша активность напугала его и заставила временно залечь на дно, – сказал я. – Если нам повезло, то он не видел, что мы нашли его укрытие. Но он вернется – и нам нужно, чтобы он чувствовал себя в безопасности. Потому что при первой же возможности он поднимется сюда. Ради этого. – Я кивнул в сторону ярко освещенной кухни, по которой ходили Ларри и его группа. – Ставлю все до последнего цента: остаться в стороне он не сможет.

 

6

 

Как ни посмотри, а убийство – это хаос. Наша работа, в сущности, проста: мы боремся против хаоса и за порядок.

Я помню, какой была страна в моем детстве. Мы ходили в церковь, ужинали всей семьей за одним столом, и ребенку в голову бы не пришло послать взрослого на хер. Зла тоже хватало – я об этом не забыл, – но все мы отлично знали, что к чему, и правил просто так не нарушали. Если вам кажется, что это скучная, старомодная, беспонтовая ерунда, подумайте вот о чем: люди улыбались незнакомцам, здоровались с соседями, не запирали дверей и помогали старушкам донести покупки, – а число убийств приближалось к нулю.

Однако в какой‑то момент мы начали дичать. Дикость попала в воздух, словно вирус, и распространяется до сих пор. Посмотрите на своры детей в неблагополучных районах – безмозглые, расторможенные, как бабуины, они ищут выход для агрессии. Посмотрите на бизнесменов, которые отпихивают беременных женщин, чтобы занять места в поезде, вытесняют маленькие машины с дороги на своих внедорожниках; посмотрите, как они багровеют и кипят от ярости, когда мир осмеливается им перечить. Посмотрите, как подростки закатывают истерики с воплями и топаньем ногами, когда в кои‑то веки не получают желаемое сию секунду. Все, что мешает нам превратиться в животных, размывается, утекает, будто песок сквозь пальцы, исчезает без следа.

Последний шаг к одичанию – убийство. Между ним и вами стоим мы. Даже если все промолчат, мы скажем: “Здесь есть правила. Здесь есть пределы допустимого, есть незыблемые границы”.

Лично я не отличаюсь богатым воображением, но по вечерам, размышляя, не зря ли прошел мой день, думаю вот о чем: когда мы начали превращаться в людей, то прежде всего провели черту перед входом в пещеру и сказали: “Диким зверям входа нет”. Я делаю то же, что и первые люди, которые строили стены, чтобы удержать море, и сражались с волками, защищая огонь в очаге.

Я собрал всех в гостиной Спейнов – стало довольно тесно, но о том, чтобы беседовать в аквариумной кухне, не могло быть и речи. Летуны скучились плечом к плечу, стараясь не наступать на ковер и не задевать телик, словно они в гостях у Спейнов и надо вести себя прилично. Я рассказал о том, что обнаружилось за садовой оградой. Один из криминалистов тихо и протяжно присвистнул.

– Слушай, Снайпер, – сказал Ларри, удобно устроившийся на диване. – Не подумай, что я сомневаюсь в твоей компетенции, но, может, просто какой‑то бездомный нашел себе там уютную временную ночлежку?

– С биноклем, дорогим спальником и прочей хренью? Исключено, Ларри. Гнездышко обустроили по единственной причине: чтобы шпионить за Спейнами.

– И это не бездомный, – сказал Ричи, – или же ему есть где помыться и постирать спальный мешок. Там не воняет.

– Свяжись с кинологами и попроси как можно скорее прислать розыскную собаку, – велел я ближайшему летуну. – Скажи, что мы выслеживаем подозреваемого в убийстве и нам нужна лучшая ищейка. (Он кивнул и вышел в прихожую, на ходу доставая телефон.) Пока собака не возьмет след, в дом никому не входить. Вы все, – я кивнул летунам, – можете продолжить поиски оружия, но на этот раз держитесь подальше от убежища – обойдите дом и двигайтесь прямо к пляжу. Когда приедет кинолог с собакой, я скину вам сообщение, и все бегом сюда. Мне понадобится хаос перед домом: люди должны носиться, кричать, подъезжать на машинах с включенными фарами и сиренами, собираться в кружок, якобы разглядывая что‑то. Побольше драматизма. И молитесь своему святому – или кто там у вас, – чтобы, если наш парень наблюдает из укрытия, хаос возбудил его любопытство и он вышел посмотреть, что происходит.

Ричи подпирал стену, засунув руки в карманы.

– Он оставил в логове бинокль. Если он захочет глянуть, в чем дело, то не сможет отсидеться в сторонке и понаблюдать издалека – ему придется подойти поближе.

– Никаких гарантий, что у него нет второго бинокля, но будем надеяться. Если он подойдет близко, его, возможно, даже удастся схватить, однако рассчитывать на это не стоит; весь поселок – сплошной лабиринт, прятаться здесь можно хоть несколько месяцев. Тем временем собака идет в логово, нюхает спальник – если пес не заберется на второй этаж, кинолог может его спустить – и приступает к работе. Один криминалист идет с ними – не привлекая внимания, – снимает все на видео, берет отпечатки пальцев и уходит. Остальное может подождать.

– Джерри, – Ларри указал на долговязого юношу, и тот кивнул. – Во всем Дублине никто не снимает отпечатки быстрее него.

– Джерри, здорово. Если найдешь отпечатки, сразу возвращайся в лабораторию и делай свое дело. Остальные будут изображать бурную деятельность столько, сколько тебе нужно, а потом вернемся к своим задачам. Времени у нас ровно до шести часов. Потом мы очистим территорию. Те, кто еще работает в доме, пусть продолжают, но снаружи все должно выглядеть так, словно мы разъехались. Я хочу, чтобы наш парень увидел, что берег чист – в буквальном смысле.

Брови Ларри вылезли практически на плешь. Ставить на карту всю работу – большой риск: воспоминания свидетелей могут измениться даже за ночь, дождь может смыть кровь и запахи, прилив – унести в море выброшенное оружие и окровавленную одежду. Обычно я не рискую, но это дело не похоже на другие.

– Как только стемнеет, – сказал я, – мы вернемся на позиции.

– Похоже, ты считаешь, что собака его не найдет, – заметил Ларри. – По‑твоему, этот парень знает, что делает?

Летуны дружно встряхнулись: эта мысль заставила их насторожиться.

– Именно это мы и стремимся выяснить, – сказал я. – Вероятно, нет, иначе он бы за собой убрал, но рисковать я не собираюсь. Закат примерно в полвосьмого, может, чуть позже. Часов в восемь‑полдевятого, как только стемнеет, мы с детективом Курраном отправимся в логово и проведем там ночь. – Я поймал взгляд Ричи, и тот кивнул. – Тем временем два детектива будут патрулировать поселок – опять же, не привлекая внимания – и наблюдать за любым движением в поселке, особенно если это движение направлено в сторону дома Спейнов. Желающие есть?

Все летуны разом вскинули руки. Я выбрал Ковбоя – он это заслужил – и паренька, достаточно молодого, чтобы одна бессонная ночь не подкосила его на всю неделю.

– Учтите, что он может скрываться как за пределами поселка, так и внутри. Может, он прячется в одном из пустующих домов, а может, здесь живет. Если заметите что‑то интересное, сразу звоните мне. Рациями по‑прежнему не пользуемся: надо исходить из предпосылки, что парень увлекается приборами для слежки настолько, что мог обзавестись сканером. Если кто‑то выглядит подозрительно, постарайтесь сесть ему на хвост, но ваша главная задача – чтобы он вас не засек. Если вам хоть мельком покажется, что вы засветились, снимайте наблюдение и доложите мне. Ясно?