Брокен-Харбор
– Вставай. – Я положил руку Дине на плечо, и она вскочила, будто испуганная зверушка – дыхание быстрое, острые локти торчат в стороны. – Поехали.
* * *
В такие дни нужно первым делом увести Дину с улицы. То, что кажется безумием, во многом просто напряжение, беспричинный нарастающий ужас, который обрушивает свои цепкие потоки на все, что проносится мимо, и в конце концов Дина застывает, пораженная необъятностью и непредсказуемостью мира, словно затравленный зверек. Если отвести ее в знакомый дом, где нет чужих людей, громких звуков и резких движений, чтобы вдвоем переждать беду, она успокаивается, и иногда у нее даже наступают долгие периоды просветления. Когда мы с бывшей женой продали дом, при покупке квартиры я думал и о Дине. Мы выбрали подходящее время для развода – по крайней мере, я продолжаю себя в этом убеждать, – рынок недвижимости был на подъеме, и моей половины денег от продажи дома хватило на задаток за квартиру с двумя спальнями в Международном центре финансовых услуг[1]. Район достаточно центральный, чтобы я мог ходить на работу пешком, и достаточно модный, чтобы я не чувствовал себя таким уж неудачником из‑за распавшегося брака. Кроме того, квартира расположена довольно высоко, на четвертом этаже, поэтому Дину не пугает уличный шум.
– Слава богу, наконец‑то! – воскликнула она с огромным облегчением, когда я отпер дверь. Она протиснулась мимо меня и прижалась спиной к стене в прихожей, закрыв глаза и глубоко дыша. – Майк, можно в душ?
Я нашел для нее полотенце. Дина бросила сумочку на пол, скрылась в ванной и захлопнула за собой дверь.
В плохой день Дина может провести под душем весь вечер, если горячая вода не кончается и ей известно, что за дверью нахожусь я. По ее словам, в воде она чувствует себя лучше, потому что ее разум отключается, – страшно представить, сколько всего сказал бы об этом Юнг. Когда зашумела вода, а Дина начала напевать, я закрыл дверь гостиной и позвонил Джери.
Звонить своей старшей сестре насчет младшей я ненавижу едва ли не больше всего на свете. У Джери трое детей – десяти, одиннадцати и пятнадцати лет, – она работает бухгалтером в фирме по дизайну интерьеров, принадлежащей ее лучшей подруге, и у нее муж, которого она редко видит. Все эти люди в ней нуждаются. Во мне же, наоборот, не нуждается никто, кроме Дины, Джери и отца, причем Джери нужно главным образом, чтобы я не звонил ей по такому поводу, – и я уже несколько лет ее не подводил.
– Мик! Погоди секунду, я включу стиралку… – Захлопывается дверца, щелкают кнопки, доносится механическое жужжание. – Ну вот. Все в порядке? Ты мое сообщение получил?
– Да, получил. Джери…
– Андреа! Я все вижу! Сейчас же верни ее ему, а то отдам ему твою. Ты этого хочешь? То‑то же.
– Джери, послушай. Дине опять сносит крышу. Она у меня, принимает душ, но мне нужно кое‑что сделать. Можно я закину ее к тебе?
– О боже… – В трубке послышался вздох.
Джери – наша оптимистка: даже сейчас, двадцать лет спустя, она по‑прежнему надеется, что каждый очередной раз станет последним, что однажды утром Дина проснется здоровой.
– Бедняжка… Я бы и рада ее взять, но только не сегодня. Может, через пару дней, если она все еще…
– Джери, я не могу ждать пару дней. У меня большое дело, в ближайшем будущем мне придется работать по восемнадцать часов, а на работу ее с собой не возьмешь.
– Мик, я не могу. У Шилы желудочный грипп, об этом я и говорила тебе на автоответчик, а от нее заразился муж. Обоих всю ночь рвало, то одного, то другого. Колм и Андреа тоже того и гляди свалятся. Я весь день вытираю рвоту, стираю и готовлю им чай, и вечером, похоже, буду делать то же самое. Заниматься еще и Диной я не могу. Просто не могу.
Приступы у Дины продолжаются от трех дней до двух недель. На такой случай я всегда приберегаю отпускные дни, и О’Келли ни о чем меня не спрашивает, но в этот раз отгул он мне не даст.
– А папа? – спросил я. – Хоть один раз? Может, он…
Джери промолчала. В моем детстве папа был осанистым и поджарым. Он любил выносить категоричные, непререкаемые суждения: “Женщина может влюбиться в пьяницу, но никогда не будет его уважать. Лучшее лекарство от дурного настроения – свежий воздух и упражнения. Кто возвращает долги раньше времени, тот никогда не будет голодать”. Он мог что угодно починить, что угодно вырастить и при необходимости готовил, убирал в доме и гладил вещи, как настоящий профессионал. После смерти мамы он так и не оправился. Он по‑прежнему живет в Тереньюре[2], в доме, где мы выросли. По выходным мы с Джери по очереди заезжаем к нему – убираем в ванной, кладем в морозилку семь сбалансированных обедов, проверяем, работают ли телевизор и телефон. Кухня обклеена психоделическими оранжевыми обоями с завитушками, которые мама выбрала еще в семидесятых; в моей бывшей комнате мои покрытые паутиной учебники с загнутыми уголками страниц стоят на книжной полке, которую папа сделал для меня. Зайдите в гостиную и задайте ему какой‑нибудь вопрос, через несколько секунд он отвернется от телевизора, моргнет, скажет: “Сынок, рад тебя видеть” – и продолжит смотреть австралийские мыльные оперы без звука. Время от времени его одолевает беспокойство, он отрывается от дивана и принимается шаркать по саду в шлепанцах.
– Джери, пожалуйста. Всего на одну ночь. Завтра она весь день проспит, а к вечеру я рассчитываю разобраться с работой. Пожалуйста.
– Мик, я бы с удовольствием, но сегодня никак. Дело не в том, что я занята…
Шум на заднем плане стал тише – Джери отошла подальше от детей, чтобы спокойно поговорить. Я представил, как она стоит в заваленной яркими джемперами и школьными тетрадями столовой, вытягивая из аккуратной, еженедельно укладываемой прически прядь светлых волос. Мы оба знали, что я не предложил бы отвезти Дину к отцу, если бы не оказался в безвыходном положении.
– Но ты же знаешь, что с ней творится, если отойти от нее хоть на минуту, а ведь мне надо ухаживать за Шилой и Филом… Что, если кого‑то из них стошнит посреди ночи? Они должны сами за собой убирать? Или я должна бросить ее, чтобы она начала дурить и перебудила весь дом?
Я прислонился спиной к стене и провел ладонью по лицу. От вони каких‑то химикатов с запахом лимона, которыми пользуется уборщица, казалось, что в квартире нет воздуха.
– Да, знаю, – сказал я. – Не волнуйся.
– Мик… Если мы не справляемся… возможно, пора обратиться к специалистам.
[1] Международный центр финансовых услуг (IFSC) – район в центре Дублина.
[2] Тереньюр – район Дублина.
