Честно и откровенно. Эпизод четвертый
Яна
– Ага, пока! В девять буду у тебя.
[Аудиозвонок с Янчик; завершен 15:40]
72. «Старшие уходят, младшие растут»
4 марта 2022 года, пятница, день
Ветер рвал одежду, волосы, ленточки и цветы на венках.
Священнослужитель грустно провел службу, будто переживал личную трагедию от кончины чужого, совершенно незнакомого ему человека. Алина, не поверив ни единому его распеву и не разобрав половину слов, пропустила все псалмы и стихиры мимо ушей.
Все присутствующие – бывшие коллеги матери, которых Алина видела впервые в жизни, Яна и Дима, – бросили в могилу по горстке земли, затем молчаливые мужчины с лопатами начали торопливо завершать работу.
Наблюдать за этим Алине было нелегко. Земля падала на крышку гроба с противным звуком, олицетворяющим собой лишь безнадегу, тоску, потерю. Каждый глухой удар и шелест песка будто отнимал у собственной души драгоценные кусочки жизни. И траурные мысли не давали покоя, носились и носились в голове, как рой испуганных насекомых. Очень тяжело было осознавать, что под слоями холодной земли в вечном мраке замуровывалась отнюдь не изношенная деталь сломанного механизма, а человек – родной, близкий, давно привычный, который раньше большую часть жизни всегда был рядом. Хотя для Природы этот любимый и некогда живой человек, наверное, и являлся ничем иным, как изношенной деталью. Для Вселенной это была всего лишь мелкая, ничем не примечательная крупица, микроб, молекула, атом. Мир даже не заметил потери своей части, а для ушедшего человека по сути исчез весь мир. Для него наступил конец света, хотя сам белый свет продолжил существование, совершенно не принимая в расчет, что в чьих‑то глазах он навсегда померк.
Алине хотелось остановить трудящихся мужчин с лопатами, смести сырую землю с гроба, прижаться к холодной крышке щекой и легонько постучать, словно в дверь спальни. И выразить матери все то нежное, приятное, светлое, что должна была сказать раньше и говорить каждый день, но по каким‑то эгоистичным причинам предпочитала держать в себе, закапывать в глубине, забывать, считать неважным, само собой разумеющимся. Алина пожалела обо всех грубостях, брошенных в сердцах в адрес матери, обо всех былых ссорах и обидах.
Если бы возможно было повернуть время вспять, мама! – размышляла она. – Но насколько? Куда вернуть? И для чего?.. Может, перенестись в тот вечер, когда ты выставила меня за порог, чтобы попытаться нормально объяснить тебе ситуацию?.. Или в тот вечер, когда я в панике согласилась на условия Коршунова, и отказать ему, тем самым предотвратить скандал, который явно пошатнул твое сердечное здоровье?.. Или в ту ночь, когда Коля привел Валеру на съемную квартиру, чтобы предотвратить ошибку и впоследствии не травмировать тебя своими личными переживаниями и дрязгами?.. Если бы хоть одну из этих причин можно было каким‑нибудь вселенским скальпелем вырезать из жизни, чтобы дальнейшие события пошли по иной колее, то ты, мама, сейчас все еще была бы дома, а не в этой смрадной и холодной темноте под звуками падающих на крышку гроба комьев земли! Пусть ты была бы зла на меня, пусть чем‑то недовольна, пусть кричала бы, ругалась, бесилась, упрекала, а я бы с улыбкой подошла к тебе, крепко обняла и сказала честно и откровенно, что люблю тебя и всегда буду любить!
– Я никогда тебя не забуду, мам! – пришел осознанный и логичный итог, озвученный вслух. – Спасибо тебе за все, родная! И прости за то плохое, что я тебе причинила!
Алина заплакала на плече Дмитрия. Он нежно обнял ее и прижал к себе.
Яну укололо это прямо в сердце, но она сразу же заставила себя войти в положение Алины.
У нее ведь горе! А Дима ей просто друг!.. Просто! Друг! Впрочем, как и мне!.. Он обнял бы и меня, если бы мне тоже было плохо.
Ты уверена, Янштейн?
Заткнись!
Уезжать с кладбища для Алины оказалось не менее тяжело. Она влезла на второй ряд сидений Диминой машины, обернулась и долго смотрела через заднее стекло. Могила матери оставалась все дальше и дальше. И Алине вдруг показалось, что она вероломно бросает родного человека посреди бессмысленной, заросшей сорняком пустоты и одиночества, отчего сердце ее облилось кровью, а душа заполнилась скорбью и непереносимым чувством вины.
– Алина, ты как? – спросила Яна, обернувшись с переднего пассажирского места.
Могила осталась далеко позади.
– Нормально. – Алина вытерла слезы и взглянула вперед на дорогу. – Куда деваться, скажи. Жизнь ведь продолжается. Это ее давно устоявшийся цикл: старшие уходят, младшие растут.
Одни вянут, другие цветут! – вдруг вспомнилось и исчезло.
– Поверь, твоя мама не хотела бы, чтобы ты себя жестоко казнила, – сказала Яна.
– О‑ох, ты ее не знала толком.
– Но я ведь была с ней знакома, верно? И главное не то, какой она была для тебя при жизни. Главное, что она вообще у тебя была! Твоя родная мама, которая тебя вырастила и воспитала. Причем большую часть времени в одиночку.
– Да, этого не отнять. Она была стойкой. Жаль, что в ее жизни нашлось так мало личного счастья. И мне кажется, что я начинаю повторять ее судьбу.
– Не говори так! – потребовала Яна. – Не смей так думать! Мысли материальны. Как ты мыслишь, так и живешь. Думай позитивней. Все наладится. Все будет хорошо!
Алине захотелось ответить какой‑нибудь колкостью, касающейся личной жизни Яны, но она сдержала себя от лишних эмоций. В конце концов, она была больше благодарна подруге за поддержку, чем зла за нравоучения.
Позже
На поминках, которые провели в одном из ближайших кафе, было мало слез, но много слов. В основном речи произносили бывшие коллеги покойной, вспоминая лишь ее положительные качества. Затем, когда очередная безрадостная церемония закончилась Дима предложил подругам отвезти их домой. Яна обрадовалась этому, за что ей стало немного стыдно перед Алиной.
Ты можешь хотя бы на один день забыть, что ты в него…
Нет, не могу!
– Кого куда и когда? – спросил Дима, когда девушки сели в машину.
