Честно и откровенно. Эпизод пятый

– Ну, а как иначе? Без этого ведь никак.

Он разлил спиртное по стаканчикам, и они с девушкой молча выпили, после чего уставились на надгробие и фото приятной на вид женщины.

Через некоторое время Алина нарушила скорбное молчание.

– Неужели такое вообще справедливо, – грустно вздохнула она, – что вот вчера человек был, жил, любил, дружил, улыбался, а сегодня – бац! – и его уже нет? Даже не верится до сих пор, если честно.

– Бывает и хуже, – ответил на это сосед, роясь в своих воспоминаниях. – Вот только что был человек, а секунду спустя от него лишь разорванная и окровавленная одежда на волнах качается.

– Ну, мне сложно такое представить, я ведь девушка не военная. – Алина снова обратила внимание на свежий букет роз и решила сменить тему, пока отставной офицер не начал утопать в собственных мысленных кошмарах. – Это ваши цветы? Вы принесли?

– Да.

– Зачем тратились? Могли бы просто…

– Захотелось. Неловко было приходить с пустыми руками.

– Они ведь совершенно не могильные.

– В каком смысле? – Валентин Степанович разлил по второму разу.

– Обычно такие букеты дарят живым. Скажем, на какое‑то празднество.

– Так ведь сегодня день ее рождения, а не смерти, верно?

– Хм, верно! – вынуждена была согласиться Алина, и они с соседом снова выпили.

Затем она присмотрелась к его букету более внимательно. Тот и вправду казался ей слишком пышным, пестрым, радостным, совершенно не похожим на те, что обычно прикладывают к холодному мрамору. Цветки роз широко распустились навстречу миру, каждый листочек стремился ввысь, мягкий ветерок нежно трепал тонкую красочную пленку, а розовые ленточки в золотую полоску под бутонами…

Стоп! – Мысли Алины будто парализовались.

– Подождите! – воскликнула она. – Эти ленточки в букете…

– А что с ними?

– Я видела их раньше… и много раз… – Алина не могла найти слов от волнения. – Они… они всегда были в… Но я не понимаю! – Затем ее осенило, и она уставилась на соседа: – Валентин Степаныч! А теперь ответьте мне честно и откровенно, это вы приносили все те букеты, которые я находила у двери нашей квартиры?

Он глубоко и безнадежно вздохнул.

– Да, это был я. И, честно говоря, думал, что вы уже давно об этом догадались, но стеснялись спрашивать.

– Я могла подумать на кого угодно, но только не на вас!

– Почему же?

– Ну, не знаю. Улики всегда указывали на других.

– Улики? – улыбнулся он. – Ты проводила расследование?

– Я имела в виду, что всегда думала на тех… в общем, это уже неважно. Но… но вы ведь сами обозвали его… вернее, выходит, обозвали себя «романтиком хреновым», когда помогали мне с дверью. Вы помните?

– Помню. В то утро я хотел признаться тебе, что это мой букет, и извиниться перед тобой за то, что невольно задержал, но так и не нашел в себе слов и уверенности. К тому же ты очень нервничала, торопилась на работу. Написала записку, прикрепила к дверной ручке. Я потом ее забрал и намотал на ус, что отныне буду приносить цветы в корзинках. Сначала подумал про вазы, но я бы разорился на них, поэтому посчитал, что корзинки…

– А ленточки? Это была ваша своеобразная «подпись»? Или реально подсказка?

– И то, и другое, и третье, если уж смотреть на все под таким углом, – ответил пожилой мужчина.

– Не совсем поняла вас, простите.

Он налил по третьей, протянул один стаканчик Алине и ответил:

– Ну, изначально в этих ленточках не было никакого смысла. Я нашел их целый моток на антресоли, когда въехал в квартиру. Подумал, зачем добру пропадать? Впервые их использовал, когда пришел к вам знакомиться. Подвязал торт и бутылку коньяка, если помнишь. В тот вечер ты еще попросила Антона сфотографировать нас на память…

Алина резко опустошила стаканчик, затем торопливо полезла в карман за смартфоном и вошла в «Галерею». После некоторых поисков (в процессе которых на экране промелькнули многочисленные букеты и пенис Дмитрия) девушка нашла нужное фото, увеличила его и внимательно всмотрелась.

– Ёма‑на, – воскликнула она, – как я могла это забыть?

На фото мать и Алина сидели по разные стороны от Валентина Степановича, а перед ними на столе находились принесенные им презенты, которые и в самом деле были аккуратно украшены розовыми ленточками с золотыми полосками.

– Я давно могла догадаться, – усмехнулась Алина, – если бы почаще пересматривала фотки в смартфоне.

– Затем, – продолжил Валентин Степанович, – мне пришла мысль дополнять этими ленточками цветы. Чтобы и вправду это выглядело и «подписью», и подсказкой. И букеты я всегда старался выбирать такие, чтобы ленточки подходили к ним по цветовой гамме, но, если честно, я в таких делах плохо разбираюсь.

– Нет уж, у вас здорово получалось, – возразила Алина.

– Ну, дай бог! – вздохнул сосед, убрав флягу обратно в карман пиджака и обняв костыль. – Главное, чтобы нравилось, чтобы радовало, чтобы поднимало настроение. Я ради этого и старался. А за тот букет, который заблокировал дверную ручку, ты уж меня извини, доченька…

– Валентин Степанович! – Алина собралась с мыслями, затем продолжила более уверенно: – Скажу вам прямо, но отнюдь не хочу вас обидеть, поверьте! Мне, конечно, очень‑очень лестно… но… но… Ладно, скажу как есть, как у меня мысль сформировалась, хорошо?

– Конечно.

– А вы не думали о том, что между нами лет тридцать разницы, если не больше?

– Прости, – не понял мужчина, – а причем тут это?

Алина поначалу усмехнулась столь нелепому вопросу, но затем ее ввергло в шок очередное неожиданное понимание, и она громко воскликнула:

– Подождите‑ка! Стоп‑стоп‑стоп! – Она замахала руками, пытаясь справиться с нервным смехом. – Вы хотите сказать, что… что все те букеты предназначались… не мне?!

– Конечно, нет! – ответил Валентин Степанович, поняв суть недоразумения. – Ты ведь для меня слишком молода. «Тридцать лет разницы, если не больше», как ты только что выразилась. Букеты я дарил твоей маме. У меня так и не хватило смелости вручать их лично, но я думал, что мой посыл был понятен с самого начала из‑за ленточек, и цветы доходили до адресата.

– Господи! Ёма‑на! – Алина все еще не могла поверить в это.