Чужая жизнь. Повесть
18. Дато рос очень потешным и сладким мальчишкой. Уже бегал и лепетал несложные предложения. Таня активно его развивала и радовалась успехам малыша. Гедеван иногда брал сына на руки, целовал животик, наслаждаясь непередаваемым запахом детского тела, потом отдавал матери.
– Я занят. Забери его.
Дел у Гедевана было хоть отбавляй. В августе 1995 в Грузии восстановили пост президента и на 5 ноября назначили президентские выборы. Была создана политическая партия «Союз граждан Грузии». Её председателем назначили Зураба Жвания. Он же пригласил в партию Саакашвили и Нино Бурджанадзе. Гедеван принимал во всем этом определенное участие.
29 августа произошло покушение на Шеварднадзе – возле его машины взорвалась «Нива».
Взрыв случился в гараже при парламенте, Белая Лиса, как его давно прозвали в народе, был ранен осколками стекла и прямо в таком виде отвечал на вопросы журналиста.
Ладо и Нуго смотрели телевизор и посмеивались.
– Постановка… Что‑то мало кетчупа на него налили. Экономили…
Нападение на Шеварднадзе каким‑то образом задело и Гедевана. Он с кем‑то дико ругался по телефону, то кидал трубку, потом снова звонил, кого‑то угрожал задушить собственными руками. Таня вслушивалась в эти крики и не могла понять в чём дело.
Видимо, шла какая‑то подковровая возня в Министерстве. Кто там был прав, кто виноват – разобраться было сложно. На другой день павиан поехал на службу и не вернулся оттуда. Уборщица Цицино шепнула Тане.
– Плохо Гедевану. Он в Республиканской больнице с инфарктом. Это уже второй у него.
Тане впервые за два с половиной года стало как‑то не по себе. А вдруг с ним что‑то случится. Она сама мечтала об этом раньше и призывала громы и молнии на его плешивую голову. А тут пожалела. Человек всё‑таки, не собака. Она и понятия не имела, что у него больное сердце.
Заместители уехали в город. Через день узнали печальную новость. Гедеван скончался.
На машине поднялся Ладо и сказал Тане, отводя глаза.
– На похоронах тебе лучше не быть… Сама понимаешь, жена дети.…
– Что же мне делать? – этот вопрос Таня адресовала скорее всего самой себе.
Она была в ступоре. Казалось, вот она долгожданная свобода. А бежать как‑то никуда не хотелось. Тут у нее все под рукой, тысяча мелочей для ребенка. Дома у бабушки дикие условия, железная печка и вода по графику. Надо еще подумать стоит ли бежать, сверкая пятками.
19.
Когда ребёнок заснул, Таня вышла подышать свежим воздухом. Она думала как жить дальше. Комфорт – штука заразная, к нему быстро привыкаешь. И одно дело, когда ты один и другое, когда на руках ребёнок.
В одной из комнат горел свет. До Тани донеслись обрывки разговора. Голоса принадлежали Ладо и охраннику Джумберу.
– … Не знаю, как ей сказать… Темури орал, чтобы завтра её здесь не было… И как она будет одна с ребёнком?
– Так и скажи. Ты тут ни при чём.
– Я не причём, но как‑то ломает.
– Признайся, ты давно на неё глаз положил?
– С чего ты взял?
– Я еще не ослеп. Вижу, как ты на нее пялишься.
Таня отошла от окна и пошла к себе в комнату. Новая реальность стала перед ней во всей своей неприглядной красе. Ночью долго не могла заснуть. К утру решение было принято. Она собрала вещи и ребёнка, чтобы ехать в дом к своей бабушке. Открыла дверь, а в коридоре уже мялся у дверей Ладо. Они посмотрели друг на друга и поняли несказанное без слов.
– Я думаю, как тебе сказать, – начал было Ладо, отводя карие миндалевидные глаза. – Короче, пока ты поживёшь у меня. У меня и левый свет есть и горячая вода постоянная. А потом потихоньку наведем порядок у тебя… Короче, дальше видно будет. Как карты лягут.
Через полчаса они ехали в машине по направлению к городу. Чужая, не выбранная Таней жизнь развернула перед ней новую страницу.
20. У Ладо, и правда, было лучше, чем дома у бабушки. Дорогая керосиновая печка, левый свет, который никогда не выключался и газовый баллон на кухне. Не успели прийти в себя, разложить вещи, как Таня обнаружила, что ребёнок весь горит. По всему телу расползлась странная сыпь. Ладо не растерялся, тут же развернулся и поехал за врачом.
– Ты хоть знаешь к кому едешь?
– Я полицейский, разберусь.
Таня пыталась сбить температуру дедовскими методам: носки с уксусом и прочие премудрости. Но ничего не получалось.
Ладо к тому времени привёз врача. Тот поставил диагноз:
– Синдром коксаки. Нужен особый уход и лекарства.
Я вам советую отвезти их в республиканскую больницу. Там хоть есть более‑менее нормальное оборудование.
Неделю в больнице Таня запомнила смутно. Врачи, лекарства, уколы, измученные глаза сына. И неизменно рядом фигура Ладо, как ангела‑хранителя.
Потом Ладо привез их домой. Таня заснула почти сразу, как только уложила сына. И тут же проснулась в объятиях своего ангела хранителя, которому не смогла сказать «нет».
21.
Первое время Ладо часто объяснялся в любви, говорил, что красивее Тани нет никого на свете.. Говорил это вполне искренне. Материнство придало Тане необыкновенный шарм. Она буквально светилась каким‑то необыкновенным внутренним светом. А если ещё и добавляла к этому косметику, то могла затмить немало голливудских звёзд. Ладо, неуклюжему деревенскому парню с низкими лбом и лицом не обезображенным интеллектом, льстило какими взглядами провожали их с Таней встречные мужчины на улице. Среди общего сумрачного настроения, безысходности и внешней серости того времени от Тани веяло оптимизмом и надеждой на будущее. Почему так было, сама Таня не могла объяснить. Несмотря на потрясение последних недель она как‑то точно знала, что всё будет хорошо, все управится и сложится именно самым лучшим образом. Эта уверенность передавалась и всем её окружающим. Ладо обещал Тане, что он вот‑вот получит какие‑то деньги и займётся ремонтом бабушкиной квартиры, сделает там всё необходимое.
И вдруг вместо ожидаемого рывка вперед Ладо пришел вдрызг пьяный, плюхнулся на диван в зале и заплакал.
– Я думал отыграться. … Думал, верну деньги Гедевана. …. Все пошло не так. Я хотел их прокрутить.
– Что за деньги Гедевана?
