Цугцванг

Спальня также пришлась по душе. Мой любимый минималистический стиль, который я люблю в комнатах, где положено отдыхать – большая кровать, невысокий комод для вещей (большой шкаф еще есть в коридоре), прикроватная тумба.

На самом деле, планировал иначе переезд: думал, что закажу газель, все оплачу, а мне в лучшем виде спустят, перевезут, поднимут. Тем более вещей у меня чересчур много, успел даже кое‑какой мебелью обзавестись. Вечером позвонил Егор, спросил про мои дела, я рассказал о переезде, и он вызвался помочь. Подумать не мог, что друг захочет поучаствовать.

Хотя мне кажется, я просто его недооцениваю. Или наоборот – себя. Ведь дружеские отношения завязаны на взаимопомощи, однако я иногда думаю, мол, кто я такой, чтобы ради меня бросали все свои дела и бежали, сломя голову, на подмогу. Но ведь так и должно происходить. Нет. Не так. Да‑да, никто никому ничего не должен. Так обычно происходит у обычных, среднестатических людей. Друзей.

Конечно, я не буду скрывать, что предложение Егора меня приятно удивило. Я был безумно рад, что не проведу вечер в одиночестве, таская мебель туда‑сюда, обливаясь потом. В компании веселее все, тем более какой‑то переезд. Ну действительно. Критическое восприятие переезда сменяется моментально чем‑то приятным и уютным, когда знаешь, что тебе на помощь идут друзья. Они развеют твое состояние, создадут настроение, хоть и не готовились заранее к таким глобальным переменам. Все происходит само собой, что тоже невероятно круто. Ты вроде просто посидел с человеком, послушал его историю, что произошла с ним дня три назад, выпил чай, посмеялся над шуткой и – вуаля! – твой собеседник сияет, искренне улыбается, благодарит тебя за приятный вечер. Ты киваешь, в знак вежливости тоже его благодаришь, соглашаешься, что и у тебя поднялось настроение, ушли негативные мысли. А потом, когда уже едешь домой, думаешь: «А что собственно такого произошло? Ведь человек заметно поменялся, а ты для этого сильно не напрягался. Просто попил чай и поговорил. А он счастлив».  Это и есть чудесное свойство дружбы.

Егор приехал к обеду.

– Собрался? – спросил он. – Газель вызвал? Много перевозить?

Да, я всю ночь потратил на сбор вещей, не спал. Еще и усталость после прошлой работы не сошла полностью. Мешки под глазами, какой‑то бледно‑серый цвет лица меня до сих пор смущают. Вроде окружающие не обращают на это внимание, а мне боязно смотреться в отражение.

– Смотри, здесь чемоданы, коробки с книгами и остальными вещами, тут плазма и посудомоечная машина. Это сейф. Надеюсь, парни из бригады перевозки нам с ним помогут, его нужно будет аккуратно вынести.

Мы вместе дождались газель, что перевезла все на новую квартиру. Теперь я живу на восемнадцатом этаже.

Спасибо Егору! Помимо физической помощи (из квартиры в лифт – из лифта в машину – из машины в лифт – из лифта в квартиру), он разобрал со мной коробки, установил технику и скромно отметил новоселье. За последние дни я изрядно вымотался и конечно больше морально. Была бы сейчас осень, списал бы свое состояние на осеннюю депрессию, на перемену погоды, на вечные дожди. Никакой романтики в этом времени года не вижу. В принципе, как и в весне. Это лишь серое, грязное продолжение зимы, что потом резко сменится первомайскими демонстрациями, чередой салютов и ленточками выпускников. Короче, я посчитал, что проведение время с Егором, пиццей и боксом по телевизору пойдет мне на пользу.

– Какие планы на оставшиеся выходные? – друг откусил кусок пиццы и продолжил: – Не хочешь развеяться?

– Есть предложения?

– Вроде ребята хотели затусить в ближайшие дни. Шашлык, кальян, музыка, алкоголь. Ты как? – будто невзначай сказал Егор, внимательно следя за действом на ринге.

Я не люблю бокс. Терплю только из‑за того, что от него без ума Егор, он может целыми сутками сидеть, уставившись в экран, наблюдая, как один в синих труселях, избивает того, что в красных. Сломанное ухо, рассеченная бровь, капа, что с дичайшей агрессией выплюнули на ринг, забрызганный потом.

Поэтому, из‑за разницы компетенции в данном вопросе, я мог заметить некую перемену в лице Егора. Он действительно был заинтересован происходящим здесь и сейчас на «Спорт.TV», но какая‑то его часть пребывала тут, со мной, в реальности. Мне даже показалось, что у него шевельнулись уши, приготовились к моему ответу, чтобы не пропустить ни одного звука. Ни одного важного звука. Что несомненно должно было касаться моего ответа на его предложение поехать куда‑то на шашлыки. О, я знаю, к чему он ведет. Нет. Нет‑нет‑нет.

– А вообще хата потрясная, – заметил Егор, когда мой ответ так и не нашел подходящего звукового кода. Он даже уменьшил громкость на телевизоре, что, конечно, было связано с рекламой, а не с заинтересованностью диалога, но все‑таки это был некий знак, что мое молчание мне уже не поможет. Нужно что‑то говорить.

Да‑да, тут последовал его многозначительный, ехидный взгляд. Из серии «ты знаешь, о чем я, так что давай, не томи». А чего томить?

– Я не хочу.

– Эй, почему? Что тебя опять смущает? Ты вечно отказываешься куда‑то выбраться, посидеть, пообщаться, вечно строишь дебильные отмазки. Может уже пора с этим кончать?!

– Неправда…

– Что не так? Да, ты отпраздновал недавно вместе с нами конец сессии, не спорю, но на этом все. Это второй раз за два года обучения, когда ты провел время с нами. С группой. А мы ведь не чужие люди.

– Ну ты же знаешь, Егор, я не любитель всех этих ваших тусовок, сборищ людей, громкой музыки и беспроглядного пьянства.

– Не преувеличивай! Много пьет у нас только Руслан. И все. Все остальные знают свою меру. Можешь не пить. Ты и так не пьешь. Ты же вечно за рулем, – и Егор вполне правдоподобно меня передразнил. Хотя, признаюсь, приятно от его реплики мне не стало. Наоборот. Будто бы больно ущипнули.

Я попытался найти себе срочное дело, например, отнести пустую коробку из‑под пиццы на кухню, поставить там чайник, в общем, занять себя чем угодно, только не спором с Егором. А поспорить хотелось.

– Нет, ты мне просто скажи, что опять тебе мешает составить нам компанию. Составить компанию мне. – Егор увязался за мной. Попутно заглянул в холодильник, разочарованно хлопнул им, так как не нашел там ничего съестного. Удивительно! Облокотился на стену, перегородив дверной проем. – Там будет Тася. Еще Маша.

– Причем тут Маша?

– Ну так это же была ее затея…

Егор рассказывал про всю идею намечающейся вечеринки. Я не слушал. Ведь он сказал – Тася. Ну как я туда пойду, если там будет она? А ведь я почти согласился, прокрутив в голове все дни, что мне пришлось пережить, не сойдя с ума от работы, и понял, что охота поехать куда‑нибудь, выйти, так сказать в люди, пообщаться хоть с кем‑то, а не с эхом в квартире. А тут она.

– …да Маша сама будет рада тебя видеть, – и друг не менее ехидно подмигнул.

Это все ерунда.