Да, нет, возможно
– Меня зовут Майя. – Она протягивает руку, но бабушка обнимает ее.
По‑моему, в последний раз мы с Майей виделись еще до того, как бабушка к нам переехала. Теперь та детская дружба и вовсе кажется событием далекого прошлого.
– Приятно познакомиться, дорогая, – говорит бабушка. – Ты не будешь возражать, если я вас двоих сфотографирую? Джейми, возьми один из знаков. Идеально. Майя, ухватись за его вторую сторону, пожалуйста, – командует бабушка, глядя на экран телефона. Мы стараемся изображать улыбки. – Чудесно. И еще разок, но покрупнее. И… готово! Идеально. Могу я выложить этот снимок в наш Instagram?[1]
Она поворачивает телефон, чтобы мы могли посмотреть на фотографию. Я киваю.
– Конечно, – пожимает плечами Майя.
– Просто прекрасно. – Бабушка поправляет очки, посылает нам воздушный поцелуй и ковыляет к двум девчонкам из колледжа, чтобы помочь им поднять перевернутую коробку с агитационными наклейками.
Майя провожает взглядом ее удаляющуюся фигуру, потом моргает.
– Это не кампания, а бардак.
Подождите‑ка. Над Гейбом можно и посмеяться, но обижать мою бабушку нельзя. И при чем тут кампания? С каких пор Майя стала экспертом, она ведь в своей жизни даже ни одного конверта с рассылками не собрала. Она вообще впервые за все это время появилась в штаб‑квартире. И опоздала к тому же.
Она чувствует мой взгляд и подозрительно щурится.
– Что‑то не так?
Следовало бы ей сразу и сказать. Объяснить, кем была женщина, которая нас сфотографировала, и почему это круто. Придумать идеальный язвительный комментарий и выстрелить им в Майю, чтобы весь день она чувствовала себя потрясенной и потерянной.
Но к тому моменту, как мы добираемся до машины, все аргументы испаряются. Мало того что я не слишком‑то язвительный человек. Я еще и человек, не вступающий в конфликты. Думаю, меня можно описать как парня, который всегда приносит с собой немного еды и предлагает ее в качестве залога перемирия.
Так что я шарю за сиденьем и передаю Майе пачку крекеров, которые собирался открыть позже.
– Угощайся.
Она смотрит на пакет, потом на меня, и в ее глазах читается недоверие.
– Это что?
– Крекеры. – Не то чтобы по упаковке нельзя было этого понять. На ней прямо так и написано: «Крекеры в форме рыбок. Выпечено в печи». Вместо буквы «о» в слове «рыбок» нарисована рыбка. Хотя откуда мне знать, вдруг Майя покупает продукты только на фермерских рынках и действительно никогда не видела пакет с печеньем. – Ими можно перекусить…
– Я знаю, что такое крекеры, – едва заметно улыбается она.
– Они с чеддером. – Я высыпаю горсть себе на ладонь.
– Джейми…
– Тебе… крекеры не нравятся?
Лицо у Майи такое, будто она вот‑вот рассмеется.
– Ты серьезно? С крекерами все в порядке. Но мы же только вчера с тобой виделись на ифтаре.
Я медленно киваю, пытаясь понять, к чему она ведет.
– Джейми, я соблюдаю пост. Сейчас Рамадан.
– Рамадан! Точно. – Я краснею. – Черт, прости. Тогда… – И я прячу пакет с глаз долой. – Когда приедем, поищу мусорку. Прости. Все время забываю, что Рамадан длится целый месяц. У нас тоже бывают посты, но однодневные. Это не то же самое, конечно. Ох. Ладно. Мне лучше заткнуться. Прости…
– Все в порядке. – Она коротко касается моей руки. – Все хорошо. Поехали.
Дорога до участка, который мы должны обойти, занимает десять минут, но Майя за это время не произносит ни слова. Сложно сказать, слушает ли она радио в салоне или, как и я, чувствует, что язык прилип к небу. Когда я глушу мотор и паркуюсь у тротуара, она вздыхает и прижимает ладони к щекам.
– Все в порядке? – удивленно спрашиваю я. Никогда еще мне не доводилось видеть ее такой напряженной. – Ты нервничаешь?
– Нет.
– А…
– Точнее, да. Отчасти. Не знаю. Я просто не хочу этим заниматься. – Она опускает руки и смотрит на меня. – Мы же даже не знаем, будут ли они нас слушать. Не разозлятся ли на то, что мы отнимаем у них время. Вдруг они ненавидят Россума? Вдруг они сами по себе придурки? Или…
– Понимаю. – Я на секунду ловлю ее взгляд, но тут же отвожу глаза. – Если тебе станет от этого легче, нас отправляют только по тем адресам, где живут сторонники демократов и те, кто не принадлежит к какой‑то партии в принципе. Это не мешает им быть придурками, но в целом…
– Ясно. – Майя поджимает губы. – Ясно.
Еще примерно минуту она просто мрачно смотрит в окно.
А потом неожиданно расстегивает ремень.
– Так мы?..
– Идем, давай просто начнем и закончим, хорошо? Какой адрес первый?
Она открывает дверь и выпрыгивает на тротуар.
Я выбираюсь из машины следом, на ходу отчаянно прокручивая окошки приложения.
– Так, сейчас. 236. Вон тот, кирпичный, рядом с… да, вот он.
Она уже на полпути к двери.
И вот мы стоим на пороге, мой палец завис над кнопкой звонка.
– Готова?
Майя скрещивает на груди руки и кивает. Я звоню в звонок, и изнутри немедленно доносятся яростный лай, звук шагов и приглушенные голоса. Но к двери никто не подходит.
Мы с Майей обмениваемся взглядами.
– Там определенно кто‑то есть, – говорит она.
– Думаешь, они нас игнорируют?
– Похоже на то.
[1] Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.
