Да, нет, возможно
– Так далеко? – охаю я. Нам же придется почти всю улицу пешком пройти. – А что, поближе демократов не нашлось? Или хотя бы тех, кто не поддерживает ни одну партию?
– Тут вообще, кажется, в основном живут консерваторы. Вряд ли нам встретятся милые еврейские бабушки с тарелкой печенья.
Прежде чем двинуться дальше, Джейми еще раз проверяет все бумаги.
– Кстати, о печенье! – Я поворачиваюсь к нему, потому что, честно говоря, это был довольно решительный шаг – взять на себя смелость попробовать выпечку Барбары от лица нас обоих. Не слишком разумно, но смело. – Никаких побочных эффектов после вчерашнего?
– Оно было не такое уж и невкусное. Моя бабушка постоянно такие делает. Там главное – не запечатывать их сразу в пакет, а дать сначала остыть часок. У Барбары, конечно, получилось хуже, чем у бабушки, но их вполне можно было есть. – Он достает телефон и быстро смотрит на экран. – Ты ведь ее видела, мою бабушку. В штаб‑квартире. – Тут Джейми замолкает и смотрит в сторону.
– Твою бабушку? – Я краснею. – Это была твоя бабушка? Ой… ой‑ой. Я не хотела… – тут уже умолкаю я. Интересно, заметил ли он, как я на нее смотрела?
– Она официальный представитель прессы в избирательной кампании Россума, но свой аккаунт в Instagram[1] у нее тоже есть – и он очень популярен. У нее отлично получается делать фотографии и придумывать подписи, и видела бы ты ее хештеги! А вот с фильтрами и историями она пока справляется хуже, поэтому я обеспечиваю ей техническую поддержку.
– У твоей бабушки собственный аккаунт?
– Ага. – Теперь он смотрит прямо на меня. – InstaGramm.
– Да я поняла, что в Instagram*. – Я стараюсь скрыть раздражение. Сначала история с крекерами, теперь вот это. Издевается он, что ли?
– Да нет же, – быстро перебивает меня Джейми. – Это не совсем в ее стиле, но именно под этим ником ее все знают в интернете. Insta – это от Instagram, а Gramm – это же «бабушка». Как в Grandma.
– Ого. Это отличная идея, – говорю я после небольшой паузы.
– Она правда довольно популярна, – улыбается Джейми. Очевидно, что он гордится бабушкой, и это даже мило. – То, что она выкладывает, всегда получает огромный отклик. Не знаю, как ей это удается. Когда я в прошлый раз проверял, у нее было десять тысяч подписчиков. – Он снова достает телефон, нажимает на иконку приложения и передает мне. – Она обычно делает фотографии с Бумером, это ее пес. И людям очень нравится. Она местная звезда.
Я загораживаю экран от солнечных лучей и останавливаюсь рядом с Джейми, чтобы полистать снимки. На одном его бабушка сидит в обнимку с Бумером в парке Пьедмонт. На следующем снова они же, но в одинаковых гавайских рубашках. На третьем бабушка потягивает кофе со льдом, а Бумер старательно портит кадр. На четвертом я замираю. Это старая фотография, но я все равно узнаю бабушку Джейми, несмотря на огромные модные очки. На снимке ей, наверное, около двадцати, а рядом с ней мужчина с темными волосами и такой же, как у Джейми, улыбкой. Они сидят на одинаковых садовых стульях со стаканами холодного чая и смотрят друг другу в глаза.
– Это дедушка, – говорит Джейми. – Он умер, когда мне было девять. Бабушка выкладывает такие фотографии с хештегом #четверг_для_воспоминаний.
– Так мило!
– Они такими и были: даже спустя сорок лет брака все время держались за руки и были влюблены друг в друга.
Мои родители тоже такими были. Держались за руки. Смотрели друг на друга из разных концов комнаты, полной людей, и обменивались улыбками, значение которых даже я не могла разгадать. Помню, как закатывала глаза, если утром перед школой входила на кухню и заставала их стоящими рядом с чашками кофе в руках: головы соприкасаются, из окна льется солнечный свет. Так продолжалось восемнадцать лет. И бо́льшую часть этого времени они были счастливы. По крайней мере, мне так казалось. Хотела бы я знать, почему некоторые люди до старости держатся за руки, а некоторые – нет.
Не знаю уж почему, но нам неожиданно открывают в нескольких домах подряд. Пятеро обещают прийти на выборы, одна дама пожимает плечами и отвечает: «Возможно», но и это лучше, чем стоять у закрытой двери, пока обитатели дома подглядывают за нами из окна на верхнем этаже. Я бы сказала, они ведут себя немного странно, но ведь это мы стучимся к ним, а не наоборот.
Когда нам снова открывают, я даже не сразу понимаю, что узнаю человека, который стоит на пороге. Не знаю, почему меня так удивила эта встреча. Мы ведь всего в шести километрах от моего дома, было бы странно не встретить тех, с кем я знакома. Но я все равно растерялась.
– Кевин? – удивляюсь я и слышу в унисон голос Джейми. Они‑то откуда знакомы?
– Майя? – Кевин улыбается мне и переводит взгляд на моего спутника. – И Растяпа фон Криворук, верно? Вы что тут делаете?
Фон кто?
– Мы агитируем население перед выборами, – отвечает Джейми, покраснев. – Собираем голоса за Джордана Россума.
– Точно, – поддакиваю я. – Ваши родители дома, юноша? Мы хотели бы с ними поговорить.
– Мама уехала за покупками, но мне уже восемнадцать, между прочим. Попытаетесь убедить и меня голосовать за него?
– Это дело безнадежное, – говорю я.
– Что? Почему? – переспрашивает Джейми.
– Майя права. Только зря время потратите. – Кевин берет у меня листовку и подносит к глазам. – «За Россума горой – он крутой»? Серьезно?
– Но ты же не решаешь, кому отдавать свой голос, только на основании дурацкого слогана? – не сдается Джейми.
– Джейми… – Я бросаю на него косой взгляд. Значит, не так уж хорошо они и знакомы, раз он пытается уговорить Кевина голосовать за Россума. – Этот парень до мозга костей республиканец. Поверь, мы с ним вместе на историю США ходили.
– Сейчас я скорее либертарианец, – поправляет Кевин. – Но эта предвыборная кампания пока не производит впечатления. Я не думаю, что вообще буду голосовать за кого‑то. Если победит Ньютон, его партия получит квалифицированное большинство голосов, сможет избегать любого вето и проводить любые законы, которые пожелает. Естественно, тролли сейчас активно работают против Россума.
– Тролли? – Настал мой черед удивляться. – Я ничего такого не видела.
– И про Фифи не слышала? В новостях на прошлой неделе только об этом и говорили.
– Фифи? – Мы с Джейми снова говорим хором.
[1] Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.
