Мистические истории. День Всех Душ
Призрак глянул на нее увядшим, туманным взором, а потом не улетучился, по своей привычке, мгновенно, а начал медленно, неуверенно испаряться. Сперва расплылось тело, потом голова, остались только шляпа и сапоги. Они тоже постепенно растаяли в воздухе, и последним напоминанием о былом весельчаке Баке Эдвардсе нам послужил кончик бессильно повисшего на несколько мгновений хлыста.
– Он ушел, – сказала Белл. – Больше мы его не увидим.
– Да, он ушел. Думаю, гордый дух призрака сломило то, что ты прознала о его истинной природе. А теперь скажи, что мы будем делать с Мэдлин?
– Это ведь к призраку относилось твое «осточертел»?
– Конечно.
– Тогда ступай и расскажи ей.
– О призраке и обо всем?
– А как же.
Вместе мы отправились к Мэдлин, и я открыл ей всю правду. Она уже успела остыть и предавалась печали. Едва я замолк, она, как была вся припеграмленная, кинулась мне в объятия. Я прижал жену и ребенка к груди, и мы прослезились от радости.
Когда возвратившийся домой Уилл Креншо выслушал эту историю, он заверил, что его это не волнует.
– Тоже мне соперник, – заметил он. – Шансов у него никаких, даже призрачных.
– Но ты смотри, не упусти своего, – предупредила Мэдлин. – Круг претендентов на такую девушку, как Белл, едва ли ограничится каким‑то призраком.
Креншо учел ее совет, и осенью пара поженилась. Венчание состоялось в небольшой церковке поблизости от нашего дома. Свадьбу сыграли скромно, присутствовали только домашние. По завершении церемонии я то ли почувствовал, то ли увидел (но точно не услышал) легкий вздох, прозвучавший совсем рядом.
Обернувшись, я заметил призрак Бака Эдвардса, сидевший на ступенях алтаря. Голова его была опущена, руки, державшие шляпу и хлыст, небрежно покоились на коленях.
– Подумать только, сэр! – воскликнул он. – Не остановись я в свое время, пошел бы к алтарю и сделался бы дедом Белл!
Эта мысль меня повеселила.
– Поздно уже что‑то исправлять, – ответил я.
– Нашел что ляпнуть во время венчания! – с упреком шепнула Мэдлин и ткнула меня локтем в бок.
Генри Джеймс
Съемный дом с привидениями
Мне шел двадцать второй год, и я только что окончил колледж. Предстояло выбрать себе занятие, и я не стал долго колебаться. В дальнейшем я – по правде, не менее решительно – отказался от своего выбора, но эти два года моей юности, при всем сумбуре и эмоциональном напряжении, оказались приятным и полезным опытом, и я никогда о них не жалел. Мне нравилась теология, и во время учебы в колледже я увлеченно изучал труды доктора Чаннинга[1]. Это была теология благодатная и благоуханная – роза веры, заботливо освобожденная от шипов! И затем (наверняка в связи с этим моим увлечением) меня потянуло в старую Школу богословия[2]. Из мест, где разыгрывается человеческая драма, я издавна имел на примете заднюю сцену, и мне показалось, что сыграть свою роль с успехом и снискать некоторую долю оваций (на худой конец, от самого себя) я мог бы как раз в этом уединенном прибежище безобидной казуистики, с респектабельной перспективой по одну сторону и зелеными лугами, в соседстве с лесными просторами, по другую. Кембридж с тех пор, на взгляд любителей лесов и полей, переменился к худшему, и упомянутая его часть лишилась значительной доли своей двойной – пасторальной и академической – безмятежности. А тогда она представляла собой нечто прекрасное и удивительное – университетскую твердыню посреди леса. Нынешнее состояние старой Школы богословия никак не связано с моей историей, и я нисколько не сомневаюсь в том, что под ее окнами по‑прежнему бродят в летних сумерках юные старшекурсники, поклонники догм и доктрин, обещая себе приобщиться когда‑нибудь к этому тонкому сибаритству. Что до меня, то я не был разочарован. Я поселился в квадратной комнате, просторной, но сумрачной, с глубокими оконными нишами, развесил по стенам гравюры с картин Овербека[3] и Ари Шеффера[4], в углублениях по сторонам высокой каминной полки разместил, тщательно расклассифицировав, свою библиотечку и взялся за изучение Плотина[5] и Блаженного Августина[6]. Среди моих однокашников нашлось двое или трое неглупых людей и хороших товарищей, с которыми я иной раз бражничал у камелька; так что благодаря увлекательному чтению, глубокомысленным беседам, умеренным возлияниям и протяженным прогулкам по сельской местности процесс моего посвящения в богословские тайны протекал не без приятности.
[1] Доктор Чаннинг – Уильям Эллери Чаннинг (1780–1842), видный американский богослов, мыслитель, проповедник; критиковал кальвинизм, требующий от верующих страха перед Богом (отсюда «роза веры» у Джеймса), и проповедовал менее строгое унитарианство.
[2] Школа богословия – одно из учебных заведений в составе Гарвардского университета, расположенного в Кембридже, штат Массачусетс.
[3] Иоганн Фридрих Овербек (1789–1869) – немецкий художник, график и иллюстратор, мастер религиозной живописи, чьи художественные принципы были близки к эстетическим установкам Прерафаэлитского братства.
[4] Ари Шеффер (1795–1858) – франко‑голландский живописец‑романтик немецкого происхождения, автор исторических и жанровых картин.
[5] Плотин (204/205–270) – древнегреческий философ‑платоник, основоположник неоплатонизма, оказавший значительное влияние на мыслителей Средневековья и Возрождения.
[6] Блаженный (Святой) Августин, или Аврелий Августин (354–430), – христианский богослов и философ, один из Отцов Церкви.
