Дитя моря и света
– О, это было легко. Она пела, светилась от радости. Я делал вид, что не замечал… но до этого я никогда не видел ее такой. И к счастью, тот юноша ее не бросил. Ну а твой отец помог ей стать русалкой.
– Он тоже тритон? ― Аля вспомнила, что видела в портале памяти. После такого можно было и не спрашивать, поэтому она не удивилась кивку дворецкого. – И это он ей сделал хвост?
– Не совсем, но он нашел того, кто сможет. – Закарий замолчал, глядя куда‑то вдаль. Наверное, вспоминал дочь. – Это я все к чему. Не всегда мы, родители, знаем, что лучше для наших детей. Но все, что мы делаем – ради вас.
Аля верила ему, но разве эта история не доказывала обратное? Зачем было запрещать этим двоим видеться, раз любовь взаимная? Но все‑таки в чем‑то Закарий ее смягчил. Мама любит ее, и Аля надеялась, что рано или поздно все узнает. Со временем.
Но время пришло раньше, чем она могла вообразить.
***
Из‑за разной длины суток Аля уже в середине дня валилась с ног. Искупавшись в озере и повалявшись под пальмой, она чувствовала, как глаза сами собой слипаются, а зевота норовит порвать рот. Поэтому Аля уходила в свою комнату и ложилась спать. А потом по этой же причине полночи бодрствовала. Радовало, что ей было с кем побродить по дворцу и окрестностям. Митя вообще не спал. Правда, бывало, что он куда‑то исчезал, а когда возвращался, не помнил где был. Может, в это время он все‑таки спал?
В одну из таких ночей она как обычно гуляла по коридорам одна и неожиданно набрела на спальню родителей. Они тоже бодрствовали: за массивной резной дверью слышались их приглушенные голоса. Аля хотела уйти, но сердитые слова отца заставили ее замереть.
– Мы должны ей все рассказать!
– Еще не время, – отвечала полушепотом мама.
– Она сама скоро все узнает, но тогда будет поздно! – Он не утруждал себя говорить тихо, даже прислушиваться не приходилось. Шум усилился: кажется, отец заходил по комнате. – Ила уже не просто в плену. Все гораздо серьезнее.
Встревоженная, Аля подошла к двери ближе, но тут на лестнице послышались шаги ― наверное, кого‑то из слуг. Ей пришлось быстро уйти. Наутро за завтраком подданные что‑то бурно обсуждали, шептались. Но как только Аля с родителями вошли в беседку, все разом замолчали.
– О чем они говорят? ― спросила Аля, но никто ей не ответил.
В этот день она так ни с кем и не смогла поговорить: у одних появлялись срочные дела, а другие при виде нее просто разворачивались и шли в противоположном направлении.
– Я совсем ничего не заметила! – крикнула она одному из таких.
Все намеренно избегали ее.
Обычно Аля со всеми ходила работать в сады, но сегодня осталась дома. По земному календарю был ее день рождения, но ни мама, ни отец ее так и не поздравили. Помнили ли они вообще? А настроение и без того упало ниже плинтуса: Аля словно вернулась в приют, когда осталась совсем одна. Никому не было до нее дела. Даже Черныш ее бросил.
Было жарко. Чтобы немного охладиться, Аля искупалась в озере, затем улеглась в тенек под огромной пальмой и, засунув наушники в форме грибов в уши, стала слушать урок по виллардскому языку. Много послушать она не успела: к ней, почти невидимый, приблизился Митя и что‑то сказал.
– Что прости? – Она быстро выдернула наушники.
– Почему ты не пошла со всеми? – повторил он и сел рядом.
– Нет настроения, ― мрачно буркнула она. Какое‑то время они помолчали.
– А почему, ― задал наконец новый вопрос Митя, ― ты не выходишь за ворота? Тебе разве не хочется посмотреть на этот мир?
– Конечно, хочется, – вздохнула Аля, – но мне запрещают. Я тут словно в тюрьме. Общаюсь только с местными, за территорию не выхожу, даже форму заставляют носить. ― Поймав Митин вопросительный взгляд она пояснила: – Ты наверно уже понял, что я люблю черный цвет. А приходится носить вот это. – Аля потянула за ткань своей белой тонкой рубашки.
– Я вообще не могу переодеться, даже если бы хотел.
Видимо Митя пытался ее подбодрить, но сделал еще хуже.
– Прости. – Але захотелось сказать ему что‑то приятное. Стало неловко: он всегда ее поддерживает, а она думает только о себе. – Зато ты можешь летать, где душа пожелает!
– Я и летаю, – самодовольно заявил Митя, он лениво развалился под деревом, вытянув ноги, а руки закинул за голову. – Тут столько всего интересного! Я уже весь город облетел.
– И что ты видел? – Аля села, подобрала ноги к груди, обхватив колени руками.
– Ты знала, что за этими деревьями, – он показал на небольшую чащу за озером, – океан?
– Да ладно. То есть, я конечно же видела океан, когда мы летели сюда в машине, но не знала, что он так близко, – Аля оживилась, но тут же опять сникла, – но меня как обычно туда не пустят.
Митя приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза:
– Я думаю, у них на это есть основания…
– Да, да, да, – перебила его Аля, – они меня защищают, потому что любят и так далее, я это уже слышала.
– Ну, в общем, да.
– Только вот не говорят, в чем опасность, словно я пятилетний ребенок и ничего не пойму! ― продолжила возмущаться Аля. ― Все шепчутся; одна я не в курсе! Им, наверное, доставляет удовольствие надо мной издеваться или им на меня попросту плевать! ― Она заводилась все больше. ― Да, так и есть! Они даже забыли о моем дне рождения!
Митя сочувственно посмотрел на нее.
– Поздравляю.
Аля тут же огрызнулась:
– Ой, только не нужно этих взглядов жалостливых, не справляла в приюте и тут обойдусь!
Но кажется, он не обиделся на ее резкость.
– Между прочим, у меня есть для тебя подарок… – Митя сел.
Тут Аля впилась в него взглядом. Стало интересно, что же он ей хочет подарить, а главное, как.
– И какой же? ― спросила она.
– Ну как подарок…
– Ну начинается.
Митя наклонился к ее уху и прошептал:
– Я знаю, о чем все говорят.
– И ты молчал? ― Аля присела. – Говори быстрее!
– Они не просто скрывали от тебя, это вообще запрещено обсуждать.
– Не томи.
Митя задумчиво смотрел на нее, видимо все еще думая, говорить или нет, но потом все‑таки сказал:
