Дитя русалочки. Книга пятая

– Васим – настоящий урод, – выругался я.

– Спокойно, молодой человек. Это вина не только ее отца.

– А чья же еще? – едва сдерживая себя, выпалил я.

– Васим так себя ведет, потому что в его сердце кроется глубокая рана. Ему больно от того, что его родители отказались от него. Более того, они не признали Ясмину своей внучкой. Потому он так себя ведет. Васим хочет компенсировать недостаток любви со стороны бабушки и дедушки. А еще потому, что всякий раз хочет себе доказать, что он не такой, как его родители. Он будет любить и лелеять свою дочь и никогда не откажется от нее, как поступили с ним его мама и папа. Думаешь, из раненого сердца легко выудить здоровые поступки? Так что нечего упрекать Васима в этом.

– Тогда это родители во всем виноваты! – не унимался я.

– Ты бы не брался вообще никого судить, – урезонил меня хранитель. – Чтобы понять действия родителей Васима, тебе придется копнуть и в их прошлое. И так до бесконечности. Так что успокойся. Люди в этом мире больны, и не нам их судить.

В эту секунду дверь в ванной открылась и на пороге появилась Юми. Бледная, измученная, с раскрасневшимися глазами, но живая. Она прошла мимо нас, зашла на кухню и принялась заваривать чай для Васима. Позади Юми все еще стоял ее хранитель.

– Ты в порядке, Зифон? – обратился хранитель Ясмины к ангелу за спиной Юми.

– Как видишь, – ответил Зифон. – Справился с первой попытки.

– С первой? А это как? – удивился я.

– А это тот самый? – спросил Зифон, кивнув в мою сторону.

– Тот самый. Любопытный такой, – последовал ответ.

– Извините, вы обо мне говорите? Я еще как бы тут, – негодующе выпалил я.

– Держись, Раф. Все у тебя получится, – дружески улыбнулся Зифон и куда‑то испарился.

– Раф? У тебя есть имя? – спросил я.

Раф протянул глубокий выдох и устало повернулся в мою сторону.

– Вы, люди, – странный народ. Думаете, что только у вас есть имена? Мало того что вы получили великое поручение от Всевышнего, так еще и превозноситесь над нами…

– То есть это как? – перебил его я. – Значит, я из людей? А что за великое поручение?

– Так, все, – скомканно выпалил Раф. – На сегодня у меня больше нет дел.

– Подожди! А меня‑то как зовут? – выплеснул я вдогонку.

Ответа не последовало. Итак, я снова остался один. Я так понимаю, здесь мне больше смотреть нечего. Поэтому мы отравимся в следующий отрезок жизни Ясмины.

 

ГЛАВА 2

 

2009 год. Ясмина выступает на республиканской олимпиаде по художественной гимнастике. Светлый просторный зал с высокими потолками. Полные трибуны, гудящие, как морские волны во время прилива. Светло‑персиковый ковер с обозначенной красной линией по всему периметру. Пока судьи выставляют оценки предыдущей гимнастке, на углу ковра стоит Ясмина, разминая стопы. Я даже не сразу ее узнал. В свои десять лет высокая, худощавая, с вытянутой шеей, острыми чертами лица, ярким макияжем, четко обозначающим ее необычные ливанско‑азиатские глаза. Волосы, гладко зачесанные в тугую шишку, высившуюся прямо на макушке, как купол. Тонкие мерцающие золотинки, вплетенные в ее волосы, играючи, преломляют свет ламп, спадая на плечи. Хрупкое вытянутое тело Ясмины тесно облегает костюм, богато расшитый изумрудными пайетками. Из‑под короткой фолдящей юбочки вытягиваются длинные ровные ноги. В розовый ахилл врезалась прозрачная резинка спортивных чешек. Для Ясмины это не первое выступление, но одно из самых важных. После этого решится, отберут ли ее на международные соревнования. За шесть лет Ясмина уже успела привлечь внимание величайших тренеров России, и сейчас ее успех во многом зависит от исхода именно этой олимпиады. За ярким макияжем скрывались нервные подергивания губ и пульсирующее волнение в висках. Сжимая в руке булавы малахитового цвета, Ясмина то и дело переставляла их с руки на руку, поочередно проводя запотевшими ладонями по бедру.

– На площадку приглашается… – раздался приятный голос главного члена жюри.

Вздернув высоко подбородок, выпрямив спину так, что лопатки сошлись у позвоночника, уверенно ступая с носочка на пятку, Ясмина вышла на ковер. Тысяча пар глаз устремились на эту маленькую победительницу. Сейчас она выглядела немного напуганной, и это делало ее в моих глазах более привлекательной. Дойдя до середины ковра, она высоко запрокинула ногу, выпрямив ее вдоль поясницы. Чуть накренившись вперед, она уперлась рукой на головки булав. Вот она, ее исходная позиция. Даже в этом прослеживался ее мудреный и непростой характер. Итак, трибуны затихли. Воздух над ней раскололся докрасна. Раздался короткий сигнал, Ясмина ловко подкинула одну булаву над головой, и до того, как заиграла музыка, она успела дважды сложиться вдоль спины, выпрямиться и подкинуть вторую булаву носочком. Заиграла быстрая музыка, и Ясмина, полная чувств и неподдельного артистизма, принялась четко один за другим выполнять сложнейшие элементы. Движения ее были отточенными, прыжки длинными с зависанием. Ноги, как гибкие прутья, взмахивали вверх над головой, перекидывались через плечо. Ясмина скручивалась и извивалась. Словно у нее напрочь отсутствуют кости и суставы. Причем все это делалось с обворожительной улыбкой и приятно накрененной головой. Временами она скакала, как горная козочка, временами растекалась по ковру, как ядовитая кобра. Ни одного ненужного выпада, ни одного лишнего движения. Все было расписано по секундам. До того как долетала до нее подкинутая вверх булава, Ясмина успевала сделать несколько виражей и поймать снаряд. Каждый раз, когда малахитовые колотушки взмывали в воздух, ревущие болельщики взрывали трибуны привычным словом «Держать!». Так ревностно поддерживают гимнастки друг друга. Сменилась музыка, и раздались яркие щелчки кастаньет. Ясмина принялась резво жонглировать булавами, раскручивать их, как мельничные лопасти, мелко постукивать по ковру, как барабанными колотушками. Сердце готово было выпрыгнуть от такой страсти. Ковер просто пылал от ее присутствия. Всего пару минут выступления, но как будто бы вечность была прожита в эти короткие секунды. Столько движений, столько эмоций и событий происходят на площадке, когда выступает такая успешная гимнастка, как Ясмина. Музыка завершила свой полет под куполом зала резко, словно ставя жирную точку. Ясмина в короткие несколько секунд сделала самый сложный элемент, и одна, потом другая булава, как на магните, прилетели откуда‑то из воздуха и зажались между ее округлыми коленями. Зал взорвался аплодисментами. Даже сейчас, еще до выставления оценок, наметанный глаз зрителей, тренеров и спортсменов понимал всю серьезность данного выступления.

Почти сразу же на ковер пригласили другую спортсменку, а Ясмина удалилась под взрыв оваций. Бойкая старушка Нина Степановна сдержанно похлопала девочку по лопаткам и сказала, чтобы та шла переодеваться. Выйдя в светлое фойе, она наткнулась на Диану. Она тоже выросла, стала более изящной и грациозной. Волосы светлые, глаза серо‑голубые. В отличие от острых черт Ясмины, лицо Дианы осталось по‑детски нежным, сохранив в себе ту нетронутую и нераспустившуюся свежесть. Она отличалась от Ясмины еще и тем, что в ее глазах я ни увидел той дерзости и неуклонной гордыни. В мерцающем костюме цвета чайной розы Диана разминалась перед выступлением. Завидев Ясмину, она растянулась в приятной улыбке.