Дневник профессора Гаросса

Я оторвался от мрачных воспоминаний и уставился на него. Внезапно меня охватило какое‑то непонятное чувство вины. Я ничего не знал о Лони, кроме того, что он отличный парень. Да, собственно, я никогда и не интересовался его жизнью. И он о себе рассказывал очень редко и скупо. Возможно, у него есть родственники. Если да, то нужно будет сообщить им об этом, помочь в похоронах и обеспечить на будущее всем необходимым. Да, не забыть бы ещё послать соболезнование родителям Хаддара…

– Как вы себя чувствуете, сэр? – снова обеспокоенно окликнул меня Москли.

– Где он сейчас? – вместо ответа задал я встречный вопрос.

– Ещё ночью увезли в морг.

– А у него есть родные?

– Не знаю, – ответил тот, немного подумав, – он никогда о себе не рассказывал.

– Поспрашивай у ребят. Может, кто‑нибудь что‑нибудь о нём знает. А сейчас принеси мне сомей и аррату. Да, и прихвати пару таблеток от головы.

– Хорошо, сэр.

Телохранитель ушёл и вскоре вернулся с небольшим подносом. Я тут же схватился за стакан с арратой, выпил его залпом и с удовлетворением ощутил, как огненная жидкость приятно обожгла внутренности. Затем проглотил анальгетик и взялся за сомей. Горячий напиток из трав с восточного высокогорья тоже обжог пищевод. Стало легче, но чувствовал я себя всё равно паршиво.

– Да, сэр, – спохватился вдруг Москли, – забыл вам сказать.

– Что‑нибудь ещё произошло? – насторожился я.

– Нет, сэр. Просто там, внизу, вас ожидает один тип. Если судить по тачке и прикиду, какая‑то важная птица. Может это и так, но в том, что он гомик, я уверен на все сто.

Я с удивлением посмотрел на Москли. Меня всегда поражала его манера выражаться. Но он не так меня понял.

– Можете не сомневаться, сэр, – заверил он, – этих голубых я чую за километр.

– И что ему нужно, этому… гомику? – я запнулся, произнося это слово.

– Он заливает, что вчера не закончил с вами один важный разговор, и сегодня пришёл его продолжить.

– Вот как? – я даже забыл о больной голове.

– Выставить его за дверь? – с готовностью предложил Москли. – Эти «голубые» такие ненадёжные.

И тут я вспомнил о Чолдрене Голде. Вчера Хаддар назвал его «старым педиком». Может это он и есть? Конечно! Космическому Обществу нужна огромная сумма, и так просто они от меня не отстанут. Интересно, что они придумали на этот раз?

– Нет, – остановил я телохранителя в дверях, – попроси его немного подождать и минут через тридцать проводи в мой кабинет. И приготовь нам сомей. В мой сомей налей аррату. И побольше.

– Слушаюсь, сэр! – по‑военному ответил Москли, служивший раньше в армии и бесшумно закрыл за собой дверь.

 

20

 

Холодный душ взбодрил, но когда я подошёл к зеркалу побриться, то понял, что до идеального Гаросса мне ещё далеко. Лицо было опухшим и помятым, вместо глаз узкие красноватые щёлки – сказалась гулянка и бессонная ночь. Что и говорить, вид был ужасный, словно я только что вышел из недельного запоя.

Таким и увидел меня Голд, когда зашёл ко мне в кабинет. Сам он был в новом костюме, как всегда намазан, надушен и ухожен. На аккуратно уложенных волосах блестел лак. Сегодня он казался ещё моложе. Я внимательно пригляделся к нему. Действительно, если накрасить полные чувственные губы, наложить тени на глаза да надеть парик, то он и в самом деле будет похож на… Впрочем, так можно любого мужчину загримировать. Но вот его походка, этот взмах руки больше напоминает женщину. Неужели он и в самом деле гомик? От этой мысли мне стало неприятно его присутствие. Но я постарался не выдать себя. Вместо этого я приветливо улыбнулся и предложил ему сесть.

– Позвольте заметить вам, сэр, – начал он после того, как комфортно разместился в кресле и аккуратно положил на колени чёрную папку, – при вчерашней нашей встрече вы выглядели гораздо лучше. Видно, отдых, проведённый в «Белой Розе», не пошёл вам на пользу.

Настроение у меня было дрянь, самочувствие такое же, и, возможно, поэтому я никак не среагировал на его колкость и не сказал в ответ какую‑нибудь гадость, например, на счёт педиков, а только съехидничал:

– Вы специально пришли сюда в такую рань, чтобы сообщить мне об этом, не так ли, господин Голд?

Тот опешил.

– Нет, – растерянно пробормотал он, – я только…

– Не трудитесь зря, – оборвал я его, – на этот раз вам не удастся удивить меня своей осведомлённостью. Я видел ваших парней, следивших за мной. Они разъезжали на красном «Алекса‑спорт». Сказать номер?

Номер, разумеется, я не знал, да и не был уверен, что в машине находились люди «Спейсера». Я сказал это наобум, рассчитывая, что это не понадобится, и не ошибся.

– Не надо… – Голд недовольно поморщился и вдруг не сдержался. – Чёрт, эти бездельники совсем разучились работать.

– Извините нас, господин Гаросс, – спохватившись, продолжил он, – но вчера я сообщил вам нечто такое, что пока никто не должен знать. И хотя нам достаточно было вашего обещания, что вы будете молчать по этому поводу, мы были просто обязаны проследить затем, чтобы всё именно так и было. Надеюсь, не это так вас расстроило?

Ни о Хаддаре, ни о том, что я ему всё рассказал, он даже не заикнулся. Может, не знает? Вряд ли. Теперь я почему‑то был твёрдо уверен, что тот незнакомец, вмешавшийся в наш разговор, работает на Голда. Так или иначе, но я должен был сказать ему о его гибели.

– Сегодня ночью в автокатастрофе погиб мой друг, – сообщил я.

– Хаддар Стрейз. Мне докладывали, – Голд скорчил скорбную мину. – Кажется, ещё какой‑то черномазый убил вашего телохранителя? Мне очень жаль. Примите мои соболезнования, сэр.

Пришёл Москли с сомей на подносе. Я схватился за чашку как за спасительную соломинку, и сразу же сделал большой глоток. Судя по тому, как обожгло внутренности, сомей в чашке было только для запаха. Я кивком поблагодарил телохранителя за такой напиток. Тот понимающе улыбнулся и вышел.

Чолдрен Голд достал сигару. Но когда я бывал с похмелья, мой организм категорически не воспринимал запах табака, выражая протест болезненной тошнотой. Председатель Большого собрания с сожалением посмотрел на сигару и спрятал её в карман.

– Итак, с чем вы пожаловали на этот раз, господин Голд? – полюбопытствовал я, когда Москли ушёл

Прежде чем ответить, тот посмотрел на свои часы.

– У нас мало времени, господин Гаросс, – начал он, – поэтому с вашего позволения я сразу перейду к делу. Если вы помните наш вчерашний разговор…