Дневник профессора Гаросса

Это изречение, сказанное с лёгким сарказмом, подхлестнуло меня как бич. Я встрепенулся, решительным шагом подошёл к столу и взялся за телефон.

– Одну минутку, господин Голд, – успокоил я его, – я только свяжусь со своим управляющим. Надо же на кого‑то оставить своё имущество.

– Разумеется, сэр, – согласился тот.

Пока я разыскивал по телефону Орсона, мой мозг лихорадочно оценивал ситуацию, в которую я попал. Что же это всё‑таки такое: игра или они на самом деле нашли живую планету? Если это была игра, то она мне уже не нравилась. В ней мне отвели слишком глупую роль. А если Чиккория существует, что тогда? В памяти всплыли слова Хаддара: «А что если однажды они придут к тебе и предложат лететь? Сможешь ты тогда отказаться от своих слов?». Смогу ли я отказаться? Пожалуй, нет. Ведь впереди меня ждёт прекрасный и сказочный мир неведомой планеты. Какой учёный откажется от этого?

Дядю я нашёл в одном из отдалённых филиалов своего банка. Он сильно удивился, узнав о моём внезапном отъезде. Он столько времени потратил на мои уговоры уехать заграницу, а тут – на тебе. Это рушило все его планы.

– Какого дьявола, Тони! – раздражённо закричал он в трубку. – Что ты там ещё задумал? Я только что разговаривал с Тагевере. Этот старый скряга, наконец‑то, согласился отдать за тебя свою дочь. После обеда я собирался тебя порадовать. В субботу мы решили провести смотрины. Уже половина пригласительных роздана.

– Придётся отложить их лет так на семь. Это будет достаточно, чтобы хорошенько обдумать правильность моего выбора.

– Брось свои идиотские шуточки! – рассердился мой управляющий. – Лучше выкладывай, что взбрело в твою дурацкую голову.

И я рассказал ему всё, опустив только то, что касалось Чиккории. Ошарашенный Орсон долго молчал, а потом накинулся на меня с новой силой.

– Ты совсем спятил, малыш! Надо быть круглым идиотом, чтобы пойти на такое. Сто миллиардов!

– Успокойся, Орсон, – меня так и подмывало сказать ему, что это всего‑навсего игра и потому не нужно так волноваться, – это ведь не подарок, а кредит. А на половину процентов, которую они будут нам должны, я слетаю в космос. Посмотрю, каково там.

– У тебя от твоей работы крыша совсем съехала! Какой космос? Скажи мне, что ты пошутил.

– Это не шутка, мой дорогой дядя. Я лечу в космос, и это моё твёрдое решение. Сейчас мы поедем составлять контракт, а завтра я уже буду готовиться к полёту.

– Подожди меня, Тони. Слышишь, малыш? Я сейчас подъеду, – голос Орсона был уже не такой сердитый.

– Не успеешь, да и не к чему. Обойдёмся без слёз и взаимных упрёков. Лучше сделай для меня несколько вещей. Хорошо?

– Какие?

– Сегодня ночью разбился Хаддар Стрейз. Ты, наверное, уже слышал об этом. Пошли его родителям венок от моего имени. И ещё. Этой же ночью убили моего телохранителя. Найди его родных и помоги им.

– Хорошо. Но мы могли бы…

– Да, Орсон, – не дал я ему договорить, – извинись за меня перед господином Зеккером за то, что я не смогу присутствовать на конференции. Скажи ему, что книгу я предоставлю им чуточку позже. И главное, помни, на время моего отсутствия ты распоряжаешься имуществом и состоянием Гароссов. Я напишу доверенность и оставлю её у нотариуса.

Попрощавшись с Орсоном, я созвонился со своими юристами и объяснил, что мне от них требуется.

– Ну вот и всё, – сказал я нарочито весело, возвращая трубку на место, – теперь осталось только собрать вещички.

– Они вам не понадобятся, господин Гаросс, – Голд легко поднялся с кресла. – Всё необходимое вы получите у нас.

– Тогда вперёд, к звёздам, – пошутил я и первым шагнул к выходу…

 

Стивз Харрис, 2006 год, Данкара

 

 

 

21

 

Просыпаюсь от того, что меня неожиданно охватывает чувство страха: крупная дрожь внезапно пробежала по телу, а после словно окатили ледяной водой. С чего бы это? Быстро осматриваюсь в поисках какой‑либо опасности и натыкаюсь на светящееся табло электронных часов – пятнадцать минут пятого. Вокруг темнота и какая‑то подозрительная тишина. Или просто это я такой подозрительный? На всякий случай напряжённо вслушиваюсь в эту тишину, но ничего не слышу, кроме бешеного стука собственного сердца. Непонятно, с чего это я так перепугался? Нервы сдали, что ли? До этого я недели две безвылазно просидел над тетрадями профессора Гаросса. Даже телефон отключил, чтобы никто не мешал. Может, от этого у меня крыша поехала? Ерунда! Я и раньше работал сутками напролёт без еды и сна, и после этого, наоборот, всегда спал как убитый. Так в чём же дело тогда? Не знаю почему, но почему‑то инстинктивно чувствую, что сейчас что‑то должно произойти. Что‑то очень неприятное. И от этого мне становится не по себе.

Отчаянно напрягаю слух. Есть! Со стороны прихожей раздаётся слабый непонятный звук, и затем опять наступает тишина. Уж не показалось ли? Нет. Звук повторяется, причём более отчётливо. Кто‑то пытается открыть дверной замок. Проклятые воры! Бесшумно соскальзываю с кровати, надеваю штаны и на цыпочках выхожу из комнаты. По пути прихватываю со стола самую большую и толстую книгу – энциклопедический словарь. Сейчас я вас порадую, любители чужого добра!

Подкрадываюсь к входной двери и прислушиваюсь. По ту сторону тихо, и я замираю в ожидании. Проходит сотня лет, прежде чем опять услышал, как кто‑то суёт ключ в замочную скважину. Щёлк! Замок открылся, и дверь начинает тихо и плавно раскрываться. Весь напрягаюсь и сосредотачиваюсь на словаре. В дверном проёме бесшумно появляется массивная фигура в чёрном одеянии.

– Получай, скотина! – кричу я и изо всех сил бью словарём по голове взломщика.

Заполучив убийственную порцию знаний, тот пулей вылетает из квартиры.

– Тебе добавить, урод? – рычу я, выскакивая за ним следом, и тут натыкаюсь на кучу таких же здоровяков в чёрных одеждах.

– О! – непроизвольно вырывается у меня. – Вы тоже ко мне, парни?

Ну что поделаешь, люблю я юмор, особенно, чёрный. Но уже через мгновение до меня доходит, что сейчас не до шуток и надо как можно быстрее сматываться. Грабители, видно, не ожидавшие встретить здесь идиота, на время теряются. Чем я и не преминул воспользоваться: заскакиваю назад в квартиру и захлопываю дверь.

– Очень сожалею, ребята, – кричу им через дверь, щёлкая замком, – но сегодня у меня не приёмный день.