Дочь времени. Поющие пески
– Нет, здесь, в Лондоне, я занимаюсь научной работой. Точнее, историей. Вот она и сказала о вашем интересе… Мистер Грант, мне будет очень приятно, если я смогу быть вам полезен.
– Очень мило с вашей стороны. Очень мило. А над чем вы работаете? Какая у вас тема?
– Крестьянское восстание.
– О, да это Ричард II!
– Да.
– Вас интересуют отношения классов?
Молодой человек странно хмыкнул:
– Нет. Мне надо было быть в Англии.
– А что, нельзя быть в Англии и не заниматься научной работой?
– Можно, но так проще. Мне нужно алиби. Папочка хочет, чтоб я продолжил его дело: мебель, продажа, заказы по почте, по каталогам. Только не поймите меня неправильно, мистер Грант, наша мебель очень хорошая. Это вечная мебель. Но она меня совершенно не интересует.
– Следовательно, если считать Северный полюс, то Британский музей второе по надежности убежище?
– Здесь теплее. К тому же мне правда интересно заниматься историей. Я и раньше изучал ее. Но, откровенно говоря, мистер Грант, я приехал сюда из‑за Атланты Шерголд. Помните немую блондинку с Мартой… Я хотел сказать, в пьесе с мисс Халлард. Она играет немую, а на самом деле она вовсе не немая.
– Ну конечно, нет. Очень способная актриса.
– Вы ее видели?
– Думаю, вряд ли найдется в Лондоне человек, который ее не видел.
– Я тоже так думаю. Этому спектаклю конца нет. Мы‑то рассчитывали на пару недель, поэтому она уехала. В начале месяца она должна была вернуться, а когда все так затянулось, мне пришлось самому ехать в Англию.
– А Атланта – это не алиби?
– Для моего папочки? Что вы! Моим родственникам Атланта не нравится и больше всех папочке. Если ему приходится назвать ее, говорит: «Эта твоя знакомая актриса». Понимаете, мой папочка – Каррадин Третий, а отец Атланты в лучшем случае Шерголд Первый. У него маленькая бакалея на Мейн‑стрит, но он очень хороший человек, если уж на то пошло. Атланта тоже не очень‑то многого добилась у нас в Штатах. В театре, конечно. Это ее первый большой успех, и она ни за что не разорвет контракт. По правде говоря, я думаю, что теперь ее вообще трудно будет увезти домой, ведь американцы не сумели оценить ее талант.
– А вы решили заняться наукой?
– Мне пришлось придумать нечто такое, что возможно только в Лондоне. Кстати, у меня и в колледже была эта тема, поэтому Британский музей не фикция. Ну вот, убиваю двух зайцев: занимаюсь тем, что мне интересно, и берегу покой папы.
– Понятно. Ваше алиби мне нравится. А почему все‑таки крестьянское восстание?
– Время интересное. И папочке это должно было понравиться.
– Он интересуется реформами?
– Нет. Он ненавидит королей.
– Каррадин Третий?
– Смешно, правда? Я бы не удивился, если бы узнал, что у него есть корона и он иногда достает ее, идет в «Гранд‑отель» и примеривает там в туалете. Я вас не утомил, мистер Грант, а то сижу тут, болтаю, и все о себе? Я же пришел не за этим. Я пришел…
– За чем бы вы ни пришли, вас прислало ко мне само небо, так что, если вы не спешите…
– Я никогда не спешу, – заверил молодой человек и стал так усердно вытягивать ноги, что в конце концов добрался до тумбочки, она покачнулась, и портрет Ричарда III оказался на полу. – Ой, извините. Я не хотел. Никак не привыкну к тому, что у меня такие длинные ноги. А вы считаете, что человек к двадцати двум годам мог бы уже привыкнуть к себе? – Брент поднял фотографию, рукавом стер с нее пыль и с интересом стал вглядываться в запечатленное на ней лицо. – Richardus III. Ang. Rex[1], – прочитал он вслух.
– Вы первый человек, который заметил, что здесь написано, – сказал Грант.
– Ну, для этого надо всего лишь заглянуть на обратную сторону. А вот я впервые встречаю человека, который любуется портретом этого короля.
– Что, некрасивый?
– Не знаю, – помедлив, ответил Брент. – У него хорошее лицо. Похож на одного профессора из нашего колледжа. Он ел только висмут и пил молоко, поэтому был немного желчный, но добрее его я никого не видел. Так вас заинтересовал Ричард III?
– Он самый. И от вас мне не нужно ничего сверхъестественного. Всего лишь выяснить, кто из историков жил в его время.
– Проще простого, тем более что совсем близко к моему времени. Которым я занимаюсь. Так вот, о Ричарде II писал сэр Кутберт Олифант, может, у него есть и о Ричарде III? Вы читали Олифанта?
Грант ответил, что не читал ничего, кроме школьных учебников и Томаса Мора.
– Мора? Лорда‑канцлера Генриха VIII?
– Да.
– Вам не показалось, что он немного пристрастен?
– Да он просто партийный идеолог, – вырвалось у Гранта, только теперь осознавшего, что же ему, в сущности, не понравилось, – это не записки государственного деятеля, а партийная листовка. Даже не листовка, а отчет, составленный на основании сплетен, собранных в людской. Вам что‑нибудь известно о Ричарде III?
– Да ничего, кроме того, что он убил племянников и не сумел поменять государство на коня. И еще у него были два помощника, известные как Мышь и Кот.
– Что‑что?
– Да вы помните этот стишок: «Есть король‑горбун, есть пес‑хвальбун, есть мышь и кот, чтобы жрать английский торт».
– Да‑да, совсем выпало из памяти. А вам известно, что это значит?
– Понятия не имею. Я плохо знаю то время. А почему вы заинтересовались именно Ричардом III?
– Марта решила, что мне следует заняться каким‑нибудь теоретическим расследованием, пока не под силу практическое. А так как я давно увлекаюсь разгадыванием характеров по лицам, она принесла мне фотографии людей, с которыми связаны неразгаданные тайны. Ричард попал в их число более или менее случайно. Именно его тайна показалась интереснее остальных.
– Почему же?
[1] Ричард III. Король Англии (лат.).
