Доктор Шифр

Очень скоро он обнаружил, что зеленой «подсветкой» обозначаются недуги, связанные с механическими повреждениями различной степени тяжести: ушибы, вывихи, переломы костей, разрывы связок и так далее. Красной – болезни, вызванные куда более сложными, иногда даже комплексными причинами, такими как воспалительные процессы и генетическая предрасположенность: инфекции, вирусы, инсульты, а также радиационное облучение… Глубина же оттенка зависела от тяжести, запущенности болезни.

Вооружившись подобной системой цветовых маркеров, Андрей сумел разобраться, кто из окружавших его пациентов находился в более критичном состоянии.

Что характерно, просканировать самого себя у Волошина не выходило. Он подолгу крутился перед зеркалом, но никаких «подсветок» не обнаруживал. Даже учитывая, что одним из диагнозов, поставленных ему врачами, была контузия, зеленого облачка вокруг головы так и не наблюдалось. Этот факт не давал Андрею покоя. Он понимал, что у невозможности видеть самого себя наверняка есть причина, и незнание этой причины нервировало молодого человека. Ему казалось, в ней таились предпосылки для не шибко хороших событий в будущем.

За три недели пребывания в госпитале близких знакомств Андрей так и не завел. Пару раз крупный парень из десантуры приглашал его поиграть в нарды, но Волошин тактично отказывал. С одной из медсестер он обсуждал не только диагнозы пациентов, однако дальше просьбы раздобыть ему блокнот и ручку дело не заходило.

Андрей оказался полностью поглощен исследованием своих новых способностей. Целый день он наблюдал за «подсвеченными», улавливая мельчайшие изменения в форме и окрасе эфемерных цветовых маркеров. Все те ужасные травмы, тяжелейшие заболевания, от которых едва могла передвигаться добрая половина госпиталя, Волошину представлялись цветными облачками, обволакивающими различные участки тел.

По первости молодому человеку было весьма непросто свыкнуться с мыслю о том, что именно он видит. К примеру, за несколькими темно‑зелеными шишками, повисшими на спине офицера танковых войск, скрывались запущенные межпозвоночные грыжи, из‑за которых бедолага не мог подняться с кровати без посторонней помощи. И это был лишь один из самых безобидных примеров.

Спасением для Андрея стала некоторая его отстраненность. Подобно хирургу, практикующему не одно десятилетие, он учился вырабатывать профессиональное хладнокровие, без которого не может получиться хорошего врача.

По вечерам в палате Волошин заносил в блокнот результаты дневных наблюдений. Он вспомнил детство: как брал из школьной библиотеки книжку по колористике (которую так и не вернул), как записывал первые свои мысли по поводу промелькнувшего сверхъестественного дара. Надо бы отыскать ее по приезде в Серпейск – вдруг там найдется что‑то полезное.

Дважды Андрей звонил матери и уверял, что с ним всё в порядке, а вот со связью – нет. О том, что он уже вернулся в Россию (для женщины шифровальщик улетал в учебную командировку в Казахстан), лейтенант предпочел умолчать. Надеялся только, что до выписки из госпиталя многочисленные ссадины и гематомы успеют затянуться.

В начале третьей недели с ним на связь вышел Петрович. Начальник шифроргана резидентуры еще находился в Африке и звонил по видеофону, так что Андрею довелось пройти в специальную комнату, обшитую шумоподавляющим материалом. Внутри помещения располагалась капсула связи – будка размером два на два метра, тесно укомплектованная различным оборудованием.

Плотно закрыв дверь, Волошин нацепил гарнитуру и уселся в неудобное кресло напротив терминала. На экране уже маячила широкая физиономия Петровича. Сегодня на нем было поло мутно‑зеленого, болотного цвета с помятым воротником.

– Так, бегунок, доложи по состоянию здоровья, – деловито начал он, обделяя вниманием радостные приветствия.

– Да нормально, – пожал плечами Андрей. – Нас тут кормят как на убой. К тому же я целыми днями сплю. Вроде даже потолстел.

– Во‑от! Скоро и пробежки свои забросишь, курить начнешь. Пяток лет в таком ритме – и по телесным объемам нагонишь меня.

– Нет уж, Петрович, в этом виде спорта первенство я оставлю за тобой.

– Врачи чего говорят? – перешел на серьезный лад начальник. – Контузия твоя аукнется?

– Пугают сильными мигренями, но я ничего такого пока не ощутил. Даже головокружения нет.

– Никаких панических атак? Аритмии, тревожности, тошноты?

«Я тут начал ауры видеть», – едва не брякнул Андрей, но вместо этого покачал головой и коротко ответил:

– Нет.

– Ну, ты парень молодой, спортсмен – на тебе всё как на кошке заживет.

– Вот и проверим.

Петрович выдержал неприятную паузу, во время которой Андрей утвердился в мысли, что позвонил начальник не просто так. Возможно даже, с плохими новостями.

– Я к тебе – с плохими новостями, бегунок, – нехотя пробурчал в микрофон Петрович.

Волошин внутренне собрался, но внешне остался спокоен, даже немного отстранен.

– Мы же тут по твоему случаю небольшое расследование закрутили – хотели разобраться, какого рожна Джером потащил тебя по опасным районам, в объезд города.

Андрей почувствовал, как ускорился пульс. В своих размышлениях он множество раз возвращался к мысли о том, зачем же водитель и Джером поехали непривычным маршрутом. Он хотел верить, что это была чистая случайность, сиюминутное решение ленивого экипажа, вздумавшего сэкономить лишние пятнадцать минут в дороге. Но, судя по неловкости на лице Петровича и тембру его голоса, картинка могла оказаться куда сложнее.

– И? – неожиданно для самого себя поторопил обычно сдержанный Андрей.

Петрович почесал щеку пальцами‑сардельками с очень короткими ногтями.

– Есть у нас информация – пока непроверенная, правда, – что Джером переметнулся на сторону врага. Вроде бы какой‑то там друг мужа его двоюродной сестры – большой человек в стане боевиков, полевой командир. Вероятно, он‑то Джеромчика и вербонул. Информация, как я уже сказал, жиденькая, с неприятным душком. Но если подтвердится, то выходит, что наш африканский коллега тебя похитил и вез в лагерь боевиков.

Петрович умолк, а Андрей не сумел сдержать усмешки. Похитил, ага… Да у него даже пистолета никто не отобрал!

– Понимаешь, что это значит? – с неприятным нажимом в голосе уточнил Петрович.

Волошин понимал. Еще как понимал.

– Что моя внешность и принадлежность к российским спецслужбам стала известна противнику.

Петрович вздохнул.

– Да по ходу дела, не только твоя. Это же Джером – у него со всеми нами хорошие отношения сложились. Кое‑кто с ним даже имейлами обменялся.

Андрей лишь покачал головой.

– Короче говоря, начальство посчитало, что скомпрометирован весь наш заезд, – подвел черту Петрович. – Я уже сдаю дела новому сменщику, и через пару дней мы возвращаемся домой, в Москву.

– Охренеть.