Две недели чистого счастья

– Позволь мне помочь тебе, – пробормотал он и потянулся к её губам, притягивая еще ближе к себе. Девушка покорно подставила губы, припухшие после вчерашних жарких поцелуев, и подсунула ладонь под затылок парня.

Он начал целовать ее жадно, пламенно, а потом одним сильным, резким движением перекинул через себя на другую сторону кровати, так что она только придушенно пискнула от неожиданности, и навис над ней, опершись на локти:

– Хочу тебя!

– А…тебе не надо собираться на работу? – с сомнением спросила девушка, но он только жарко прошептал:

– Мы успеем! – и уже стягивал с нее футболку и штаны и блуждал горячими губами и ладонями по всему нежному девичьему телу, вызывая неконтролируемую дрожь и исторгая стоны из ее горла.

– Да!.. Да!.. – выдохнула она, теснее прижимаясь к любимому, словно хотела раствориться в нем полностью.

Умница Чи Мин и тут не забыл о защите, и вскоре девушка опять почти умирала и возносилась на небеса.

Уже потом, лежа рядом, переплетя влажные от пота руки и ноги, они шумно дышали, пытаясь восстановить сбитое окончательно дыхание, и Чи Мин тихо сказал:

– Какое же ты все‑таки чудо, малышка моя! Я тебя обожаю! Ты – лучшее, что было у меня в жизни…

– А как же твоя музыка и твои друзья? – так же тихо спросила она. На что мужчина ответил:

– Это совсем другое… Музыка и ты – это как две стороны одной монеты для меня… теперь неразделимы… Какая же ты сладкая! Сладкая и нежная! – он опять принялся целовать девушку, но потом, словно опомнившись, остановился. – А… Который час?

– Когда я выходила, было почти шесть утра, – сказала она.

– О, черт! – ругнулся он. – Нужно срочно вставать! – и вскочил с кровати, подхватил домашние штаны и, как был, нагишом, рванул к двери, успев ей крикнуть. – Я в душ! Ты можешь не вставать!

Но девушка уже окончательно проснулась и, подумав, что ей тоже не мешало бы пойти в душ, оделась и пошла на кухню, чтобы приготовить кофе и что‑нибудь на завтрак.

Опять немного поплутав по дому, она все же нашла искомое и сразу включила кофеварку.

Вскоре на кухне появился и Чи Мин, с еще влажными, растрепанными волосами и свежий, как огурчик – успел даже побриться.

– О, кофе! – довольно принюхался он.

– Извини, я тут похозяйничала в холодильнике, – сказала девушка.

На столе уже стояли свежеприготовленные тосты, маслёнка с мягким маслом, тонко нарезанный сыр на блюдце, баночка с конфитюром, кувшинчик со сливками.

– Ты моя хозяюшка, – с умилением воскликнул парень и, подойдя, нежно чмокнул ее в щечку, тут же зарумянившуюся от его слов. Потом налил кофе им обоим и уселся за стол, похлопав ладонью по соседнему стулу. – Давай!

Девушка прошла и села, попутно проведя рукой по его спине, и эта простая ласка заставила Чи Мина замереть и, повернув голову, уставиться ей в лицо:

– Не делай так, иначе я опоздаю на работу… Или вообще не пойду!

Айсулу засмеялась и погрозила ему пальцем:

– Ай‑яй‑яй! Нельзя!

Он вздохнул:

– Да знаю!.. Но, правда, я бы плюнул на всё и остался с тобой на весь день!

Девушка улыбнулась и кивнула:

– Я знаю. Лучше просто кушай!..

Они позавтракали, и музыкант стал собираться в агентство, решив не заезжать в «общагу», куда прошлым вечером звали его мемберы, собравшиеся пропустить «по стопочке соджу» и наверняка потом там и заночевавшие, а отправиться сразу в компанию.

Пообещав девушке не задерживаться после работы и наказав ей не скучать, Чи Мин уехал.

Айсулу убрала со стола, уже решив для себя приготовить потом ужин, и подумала, что пора заняться спутанными волосами. Достала из сумочки расческу и принялась осторожно расчесывать отдельные пряди, методично, неторопливо проводя по ним, начиная с длинных кончиков и постепенно поднимаясь вверх, к корням. Когда волосы превратились гладкую блестящую волну, она, наконец, отложила расческу и заплела привычную косу, закрепив ее темной широкой резинкой. Всё, как всегда. Теперь можно было и сходить в душ.

Потом девушка отправилась изучать просторную квартиру музыканта. В гостиной висел на стене огромный телевизор, и, найдя пульт от него на резном журнальном столике, Айсулу какое‑то время нажимала на кнопки, листая многочисленные каналы, но потом ей это наскучило, и она опять пошла по комнатам. Все в этом доме было красиво, роскошно, все дышало богатством.

Так что в какой‑то момент в ней зародилось сомнение, а подходит ли она, простая девушка из небогатой деревенской семьи табунщика, этому состоявшемуся, знаменитому на весь мир мужчине, – привыкшему к роскоши, облетевшему с концертами весь свет, в то время как она впервые оказалась в самолете именно тогда, когда отправилась к нему в Сеул.

Настроение ее катилось по наклонной, но потом художница приказала себе не думать об этом и решила заняться любимым делом, которое всегда успокаивало ее, настраивало на мирный лад и рождало чувство гармонии с собой и с целым миром.

Она не успела вчера вечером распаковать свой чемодан, а ведь в нем, почти в самой глубине, лежали три ее альбома – те самые, с набросками и рисунками, которые она делала и в родительском доме, и уже вернувшись после отпуска в город. Молодая художница хотела потом, вечером, когда Чи Мину уже можно будет отдохнуть и расслабиться, показать, наконец, ему свои рисунки. Кроме того, там, дома, она ведь так и не подарила ему ни одного рисунка, хотя мужчина просил ее об этом.

Айсулу знала, что эти две недели она не сможет без творчества, поэтому привезла и карандаши, и пастельные мелки. Не взяла только свои акриловые краски, здраво рассудив, что они придадут лишнего веса ее багажу.

Разместившись за столом на кухне, девушка сначала перелистала свои альбомы, полюбовалась рисунками Чи Минова лица и горными пейзажами: в первых альбомах они были вперемешку. А третий сплошь являл глазам зрителя образы парня – самые разные: Чи Мин улыбается, Чи Мин задумался о чем‑то, а вот Чи Мин – танцующий «Ложь».. Айсулу столько раз пересматривала этот номер в живом концертном исполнении на Ю‑Тубе, что хоть сейчас, закрыв глаза, могла воссоздать на бумаге мельчайшие жесты своего любимого певца и танцора, своего Чи Мина.

Днем девушка проголодалась и, перекусив готовыми продуктами из холодильника и запив все это найденным в шкафу жасминовым чаем, отправилась на громадную лоджию, идущую через несколько комнат квартиры музыканта.

Вид расстилавшегося перед ней огромного мегаполиса поразил Айсулу, и она, как зачарованная, долго любовалась этим прекрасным городом, его мостами и реками, его сверкающими стеклом небоскребами, и видной из любой точки города башней на вершине горы Намсан. А потом опять кинулась за своим альбомом и карандашом и начала переносить на бумагу чудесную панораму Сеула. Так что даже и не заметила, что день стал клониться к вечеру, и заходящее солнце окрасило небо над столицей в невероятные оттенки.