Дым над болотами

– Это точно, до связи!

– Жду фоток с командировки, звони!

– Чмоки!

Настя повесила трубку и улыбнулась. Теперь нужно было звонить родителям и ставить в известность их. Она с большим трудом буквально последние полгода сумела избавиться от их гиперопеки. Огромных усилий стоило отбить свое независимое проживание и доказать, что все болячки в прошлом, и все хорошо, она живет и радуется, как прежде.

– Алло, мам, привет!

– Привет моя птичка, – обрадовалась на другом конце мама, – как твои дела? Как работа? Почему не заезжаешь?

– Из‑за нее и не заезжаю, – вновь соврала Настя и поудобнее уселась на диване в позе лотоса, – у вас как дела?

– Да ничего, папа работает, я сейчас в отпуске, Лина учится, все, как всегда.

– Мам, у меня новости?

На другом конце трубки повисла гробовая тишина. За последние три года все Настины новости были дерьмовыми, и, как правило, стоили родителям по паре лет их жизней и куче денег.

– Не пугайся, все хорошо! Я в командировку еду!

– Ты? Какая молодец, моя девочка! И далеко? А по какому вопросу?

Лицо Насти вытянулось от удивления, и она не без улыбки наблюдала за ним в зеркале, примостившимся в районе старого серванта.

– Далеко, название все равно не запомнишь… Делать репортаж про животных.

– Животные? Стоп, какие животные? У вас же абсолютно желтое издание, разве нет?

Настя недооценила маму, теперь придется выкручиваться, залезая в еще более изощренную ложь.

– Это не от газеты, мам… Калым, Антон предложил, деньги неплохие, почему бы и нет?

– Умничка, наконец‑то он тебя заметил! Красивый парень обрати на него внимание, был бы отличным мужем тебе! – мама знала Антона, в день матери в прошлом году, тот придумал акцию и возил цветы всем доступным матерям своих сотрудников, разумеется заехал он и к Настиным родителям, где произвел на маму и бывшую в тот момент дома Лину впечатление, чуть ли не более сильное чем на саму Настю.

– Я учту, мам, вот только нужна я ему тысячу лет…

– А вот не надо! Не надо мне тут! – Настя представила, как мама грозит ей указательным пальцем, – ты у нас самая умная, самая добрая и самая красивая!

– В общем вы не против?

– Ой, это безопасно?

– Да, конечно, мам… Тем более хоть растрясусь немножко, из Москвы больше двух лет никуда не выезжала…

– Ну тогда езжай, только будь осторожна!

– Хорошо, пока, мам, спасибо за поддержку!

– Пока, моя птичка!

Настя выдохнула и удовлетворенно растянулась на диване, диалог прошел лучше, чем она ожидала, как вдруг телефон завибрировал вновь:

– Настя?

– Да, мам, чего!

– Не забудь теплые носочки положить, колготки возьми, куртку… Шарф, сейчас ветрено

– Да, да, мама, а еще аптечку, спасательный круг и вертолет!

– А вот и не передергивай!

– Хорошо, мам, я уже все собрала, – Настя улыбнулась, – не переживай!

– Ладно, все, давай с Богом, когда ты уезжаешь?

– Завтра с утра…

– Как доберешься и устроишься позвони, хорошо?

– Конечно, мам, пока…

Настя положила трубку и посредством интернета стала искать, как ей добраться до «Попадайска». Прямых автобусов с Москвы и впрямь не было. Необходимо было добираться до областного центра, а оттуда около сорока минут ехать на каком‑то местном автобусе. Ну ничего, где наша не пропадала. Настя через интернет купила билет и отложила телефон в сторону. Она убрала звук телевизора и максимально громко, но, чтобы не злить соседей, включила Майкла Артура Холловэя. С недавних пор она безумно полюбила этот мрачный джаз, несмотря на то, что раньше предпочитала исключительно «тяжеляк». Девушка побрела в сторону кухни, где ее маяком манила бутылка виски. По ее ощущениям можно было выпить еще совсем чуть‑чуть.

Музыка обволакивала, и Настя с удовольствием сделала еще два глотка терпкого напитка, пританцовывая в такт агрессивному саксофону.

Через окно кухни Настя посмотрела на засыпающую Москву, времени было около восьми вечера. Город красиво шумел, и солнце замерло где‑то на уровне горизонта, которого Настя, разумеется, не видела. Даже несмотря на это, создавался красивый эффект, когда еще не темно, но уже и не светло, некий лимб между землей и небом, днем и ночью, добром и злом. О сетку спортивных коробок бились мячи, на разноцветных башенках и лестницах кричали дети, на лавочках пили пиво местные мужики, молодые мамаши ходили с колясками вдоль домов. Все это вкупе с музыкой умиротворяло и заставляло Настю по‑дурацки, совершенно бессмысленно улыбаться вечеру и нежданно‑негаданно подступившей осени. Она вдохнула полной грудью и посмотрела вниз. Резко закружилась голова. Сколько было связано с этой квартирой, и хорошего, и плохого? Сколько раз, находясь прямо у этого самого окна ее скручивал Денис, когда она начинала биться в очередной болезненной истерике, царапая его ногтями и стуча маленькими кулаками по его телу? Сколько, уже будучи в одиночестве, она часами валялась на полу в слезах, царапая уже себя за то, что не может победить болезнь, за то, что замучила всех своих родных, за собственную ничтожность? Насте стало противно от собственных мыслей и воспоминаний, чтобы поднять себе настроение она по‑детски сплюнула из окна вниз, наблюдая как плевок летит сквозь осенний воздух и скрывается от взгляда ближе к асфальту, становясь все более маленьким. Она отпорхнула от окна и осмотрела кухню, бутылка виски все еще была здесь.

Она налила золотистый напиток и залпом выпила два глотка, оставалось примерно полбутылки. Пора заканчивать. Надо выспаться, перед сном можно почитать или посмотреть какое‑нибудь аниме или фильм. Завтра у нее предстоял по‑настоящему трудный день. Необходимо было ехать туда, не зная куда и принести то, не зная что. Настя прошла в комнату и села на диван, включила что‑то вроде бы интересное, но через пару минут поняла, что попросту не может сфокусироваться ни на сюжете, ни на диалогах. Она выключила телевизор и задумчиво уставилась на собранную сумку, затем проверила мессенджеры на телефоне. После болезни она была мало кому интересна и тревожили ее в основном родные, чуть реже писали приятельницы типа Леры, да жужжал рабочий чат.

Настя взяла в руки телефон, и сняла бронь с билета на автобус… А затем перебронировала время отправления на двенадцать ночи сегодняшнего дня. У нее оставалось буквально полчаса на то, чтобы принять душ, пора было отправляться в путь, как она надеялась, в новую жизнь.