Дыши со мной

– Просто смотрит, – пожимаю плечами. – Я вообще‑то у тебя красивая, на меня много кто смотрит, – пытаюсь свести всё к шутке.

– Ты моя! – говорит запальчиво. – И папина, – добавляет после небольшой заминки.

– Вот именно, Эрик. Твоя. И ни на кого тебя не променяю, ты же знаешь.

– Ты сегодня много улыбаешься, – не могу разобрать интонацию, то ли рад, то ли наоборот сердится. – Из‑за него?

– Я улыбаюсь, потому что наконец‑то хочу жить, малыш. Мне плохо без папы. Но надо как‑то справляться, верно? Он бы этого хотел для нас.

Эрик сглатывает, видимо, чтобы не разреветься. Я паркуюсь у обочины и просто обнимаю моего мальчика. Ему тоже тяжело без отца, Алекс занимался с ним, пожалуй, даже больше, чем я.

– Я боюсь, что ты тоже умрёшь, – выдаёт неожиданно и уже не может сдерживаться, ревёт, уткнувшись мне в плечо. Маленький мой. Я тоже боюсь.

– Эрик, мы не знаем, что нас ждёт впереди, поэтому просто надо радоваться тому, что есть сегодня. А сегодня было море, солнце, друзья. И мы вместе. Это же уже много, – у меня самой глаза на мокром месте, но я пока их контролирую. – Если вдруг со мной что‑то случится, ты знаешь, что у тебя есть дедушка с Лиз, Паола с Ричардом, есть Нейт с Шейлой и Майк. Ты не останешься один, малыш. Но я торжественно клянусь, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы дожить до того возраста, когда ты станешь бородатым дяденькой с собственными детьми, – он кивает, растирает кулаком слёзы и улыбается, пусть кривовато, но лучше, чем ничего.

– Он мне всё равно не нравится, – произносит упёрто.

– А мне нравится, – говорю вдруг честно. – Он хороший человек, Эрик. И сына хорошего воспитал.

– Ты что? Влюбилась? – смотрит на меня с подозрением. – Лучше папы всё равно никого не найдёшь.

– Не влюбилась, не переживай. Лучше скажи, какие у нас планы на завтра, – необходимо отвлечь его от грустных мыслей. И себя, потому что сын прав, найти кого‑то лучше Алекса невозможно.

– Мы с Джамилем хотели поехать в парк аттракционов. Но теперь я не хочу.

– Почему?

– Кэрри болеет, – тянет многозначительно. Понятно.

– Эрик, если ты хочешь и дальше дружить с Джамилем, тебе придётся научиться взаимодействовать с его отцом. Это нормально, когда кто‑то не нравится. И тебя никто не заставляет любить неприятных тебе людей. Но вежливость никто не отменял.

– Зачем он тебе руку поцеловал? – всё‑таки ревнует.

– Во‑первых, мужчины целуют дамам руки, это в порядке вещей. А во‑вторых, даже папа никогда не устраивал мне таких бурных сцен, мистер Эванс. На пустом причём месте, – честно говоря, Алекс не устраивал сцен ни разу, даже во время чудной эпопеи с Арафатом. – Я люблю тебя. Люблю папу. Но, возможно, когда‑нибудь захочу встречаться с другим мужчиной. И это тоже нормально, Эрик, это не отменяет моей любви к тебе. Ты – самый главный человек в моей жизни.

Он молчит насуплено, размышляет о чём‑то. Я трогаюсь, и мы наконец движемся в сторону дома.

Когда сын уже спит, я лежу в своей слишком большой и слишком холодной кровати и не могу сомкнуть глаз. Нет, я не соврала, сказав, что не влюбилась. Это другое, я люблю его уже лет сто. Зачем он поцеловал мне руку? Этот вопрос волнует меня не меньше, чем Эрика. Он вернулся не просто так, но надо ли это мне? Всё такой же притягательный, сводящий с ума. Одним своим появлением отодвинул не проходящую тоску по мужу на задний план. Только вот миллионный список причин, по которым мы не можем быть вместе, не стал с годами меньше. И реакция Эрика тому подтверждение.

 

КИРАМ

 

Джамиль доволен днём, проведённым на пляже, всю дорогу до дома дурачится и смеётся. Непривычно, моего серьёзного ребёнка будто подменили. Перед тем, как отправится спать, забегает ко мне в кабинет. Мне необходимо ещё просмотреть ряд бумаг, раз уж сегодня полдня расслаблялся, так что у меня добраться до кровати выйдет не скоро.

– Пап, – он смотрит на меня хитро. – Тебе же понравилось сегодня?

– Понравилось, – он и сам знает.

– Представляешь, если так будет всегда? Хорошо же. И Мари было приятно, что ты ей руку поцеловал, я видел, – не могу не рассмеяться на то, как многозначительно он это говорит. Видел он. Я вот не только видел, но и слышал, как сбилось её дыхание. Только это ещё не значит, что она подпустит меня к себе. Джамиль же не успокаивается. – Если будешь и дальше так стараться, то она быстро сдастся. И мы хотим с Эриком завтра на карусели. Ты с нами – Кэрри болеет.

– Мне вообще‑то работать надо. Если ты не в курсе, деньги с неба не падают.

– На женщин очень много денег надо, да? – спрашивает со вздохом. Знает, что каждый месяц я перечисляю Алие кругленькую сумму. – У тебя же хватит и на Алию, и на Мари? – беспокоится сын. Он настроен, во что бы то ни стало, заполучить её в матери. А я задумываюсь на секунду, в достаточной ли мере обеспечил мою девочку Эванс? На какие средства она живёт сейчас? Нет, я знаю, что Мари работает, что в этой части света всё устроено иначе, только вот заботиться о ней всё ещё моя прямая обязанность.

– Пап, – вырывает из раздумий Джамиль.

Я делаю мысленную пометку выяснить всё о её финансах и отвечаю сыну:

– Не переживай, Мари непривередливая, берёт подарки яхтами, – усмехаюсь, вспомнив, как и почему мы купили с ней «Линию».

– Это хорошо, тогда я могу отдать ей свою, – радуется Джамиль. Говорит, между прочим, всё про ту же «Линию». Мы редко пользуемся ей, хотя сын любит морские прогулки. – Значит, с парком не получится?

– Я постараюсь освободиться пораньше. Но не обещаю, – мне и самому хочется скорее увидеть её снова.

Пожелав сыну спокойной ночи, углубляюсь в смету строительства офисного небоскрёба. Только огромным усилием воли справляюсь с этой задачей, отгоняя образ Мари в облегающем купальнике в сторону. Спустя три часа, покончив с работой, отправляюсь в кровать, минуя душ – сил не осталось даже на это. Я уже забыл, как хорошо засыпается после дня, проведённого на море. После дня проведённого с ней. Представляю Мари рядом с собой. Окажись она здесь, я, наверное, нашёл бы в себе силы не уснуть так скоро. Но её нет, и меня вырубает почти моментально. Мне снится старый, давно забытый сон из тех времён, когда я ещё не мог увидеть её. Она убегает, прячет лицо за волосами, а я никак не могу догнать свою девочку, чтобы отвести разметавшиеся пряди в стороны и рассмотреть наконец. Но сегодня у сна другая концовка. Раньше Мари растворялась где‑то в бесконечных коридорах. Сегодня останавливается резко, поворачивается ко мне и сама откидывает волосы. Смотрит серьёзно: «Всё‑таки стоило накраситься?». Как и тогда, наяву, отвечаю: «Нет, точно нет». Просыпаюсь среди ночи, вспоминая реалистичный сон. Сравниваю ту девушку, что была моей когда‑то, и женщину, с которой провёл день сегодня. Она не так молода, как девочки, скрашивавшие мою постель в последние годы, изменилась. Но ни одну из тех девочек я не хотел так, как хочу её.