Эсмеральда
Проводив долгим взглядом капитана Феба, Гренгуар продолжил свой путь. Была уже поздняя ночь, и ему всё больше хотелось наконец найти себе пристанище. Но большинство горожан уже спали, и поэт не решался их будить, справедливо опасаясь, что в этом случае вряд ли его примут радушно. Наконец Гренгуар заметил огонёк в окне ветхого домика и постучался в дверь.
На пороге появилась цыганка. Ещё довольно молодая, она, однако была полной противоположностью Эсмеральде: неприятное лицо, злые тёмные глаза, неопрятная, больше напоминающая лохмотья одежда – никакого сходства с милой плясуньей.
Гренгуар всё же попытался воззвать к жалости девушки:
– Прошу вас, прелестная мадемуазель, пустите меня переночевать, я так замёрз…
Но она даже не дала ему договорить и замахала руками:
– Иди отсюда подальше, бродяга! Ты думаешь, у меня самой в доме тепло? Да мне почти месяц не на что купить дров, а тут ещё ты! Пошёл вон!
– Но я же с ног валюсь! – взмолился поэт.
– Нет! Мне есть нечего. А ты наверняка обед будешь клянчить!
Прежде чем Гренгуар успел возразить, девушка схватила палку, и он счёл за благо унести ноги.
Услышав, как вдалеке захлопнулась дверь неприветливого домика, поэт остановился и устало прислонился к стене. Над Парижем скоро встанет солнце, а он никак не может найти себе кров! Горестно вздохнув, Гренгуар собрал последние силы и побрёл дальше.
Он уже окончательно заблудился и не понимал, куда идёт. Впрочем, не будь поэт так погружён в свои нерадостные мысли, он заметил бы, что зашёл в весьма подозрительные места. Ему всё чаще встречались нищие и оборванцы, говорящие на непонятных языках, но он старался держаться от них подальше. Подать ему было нечего, а без звонкой монеты эта публика обычно весьма невежлива.
– Если уж не повезёт с самого утра, весь день испорчен! – вздыхал про себя поэт.
Домики становились все беднее. Кое‑где в окнах мелькали люди, но проситься на ночлег Пьер уже боялся. Он просто шёл дальше, размышляя о своей печальной участи, пока совсем не выбился из сил и не сел прямо на холодную землю.
Однако не успел поэт перевести дух, как к нему подошли двое нищих.
– Эй, ты кто такой? И чего здесь валяешься, пьяный, что ли?
Гренгуар осмотрел себя. Действительно, рубашка его была порвана и заляпана грязью, ботинки стоптались.
– Поэт Пьер Гренгуар! – представился он, выпрямившись и стараясь выглядеть внушительно.
– Первый раз слышим! – захохотали бродяги.
– А где я? – робко поинтересовался поэт.
– Во Дворе Чудес!
Пьер содрогнулся. Ему не раз приходилось слышать, что в закоулках Парижа есть загадочное место, где живут бродяги и воры. Где оно находится, естественно, никто не знал, но слухи о нём ходили самые жуткие: будто бы любого постороннего мужчину, оказавшегося там, бродяги сразу же убивают, а женщин и детей заставляют на них работать… Впрочем, это, конечно, были байки – ведь ни один человек по доброй воле не пошёл бы туда.
– Так ты не местный? – догадался один из бродяг.
– Нет, я здесь впервые.
Ухмылки нищих внезапно сменились кровожадным оскалом:
– Ах, так ты чужак!.. К королю его, к королю!
«Похоже, это всё‑таки были не байки», – грустно констатировал поэт, когда ещё двое бродяг с силой схватили его под руки и куда‑то поволокли.
Его тащили по каким‑то грязным закоулкам, время от времени подталкивая в спину, когда у уставшего поэта начинали заплетаться ноги. Какие‑то цыганские ребятишки путались под ногами и кричали что‑то непонятное, но явно оскорбительное – теперь‑то Гренгуар искренне посочувствовал несчастному Квазимодо. Встреченные нищие мерзко ухмылялись и грозили кулаками, и чем дальше, тем больше их становилось.
Поначалу безразличный от усталости Пьер теперь испугался не на шутку. Он попытался поговорить со своими конвоирами:
– Отпустите, отпустите! Зачем вы меня тащите? Я не сделаю вам плохого, клянусь!
– Конечно, не сделаешь! – ухмыльнулся один из бродяг. – Король Алтынный тебе не позволит!
