Фаталити. Цена его успеха

      Боялась, что он заметит, как я волнуюсь в его присутствии.

      – Рад тебя видеть, – сдержанно произнёс он, будто опасаясь, что спугнёт. – Вышла на утреннюю прогулку?

      – Да. А ты что тут делаешь в такую рань?

      – Тамара попросила помочь с кое‑какими делами. Сейчас поеду к ней.

      – Не хочешь присоединиться ко мне? – не удержавшись, предложила ему.

      Даже не знала, зачем это сделала. Наверное, скучала. Он, не раздумывая, принял моё предложение. Мы прошли к полю, расстелили плед и легли на него.

      Минут десять мы молча лежали и смотрели в небо. Никогда и ни с кем мне не было так хорошо молчать. Тишина между нами была самой завораживающей. Казалось, что в этот миг говорили наши души и переплетались в едином танце.

      – Будем делать вид, будто между нами ничего не было? – неожиданно прервал он наше молчание и повернул голову в мою сторону.

      – А что ещё делать? Я думаю, то, что случилось, было лёгким помутнением в наших головах, – говорила уверено, пытаясь убедить в этом саму себя.

      – Моё помутнение длиться до сих пор, – как ни в чём не бывало ответил он.

      Я залилась краской от его слов. Тот поцелуй до сих пор отбивал танец на моём сердце, и я так боялась вновь испытать его на себе. Я понимала, что это было бы необратимой трагедией. История моих родителей доказала – нет ничего вечного, тем более, когда это касалось любви. Я не хотела, как мама, ломать себя и свою жизнь из‑за мужчины.

      Да и сложно было поверить, что такой парень, как Ираклий, мог влюбиться в простушку, вроде меня. Я видела, какие девушки его окружают, и считала себя не их уровня. А значит, недостойной внимания Дадиани.

      Из мыслей меня вывело прикосновение мужской руки. Я вздрогнула и посмотрела на парня.

      – Всё хорошо? – спросил он еле слышно.

      Я кивнула в ответ и отвернулась.

      – Давай поговорим откровенно, – Ираклий сел на плед и выжидающе посмотрел на меня.

      – О чём? – бросила на него короткий взгляд.

      – О том, почему ты боишься меня.

      – Я не боюсь тебя. Глупо так думать, – не сводя глаз с неба, отвечала я.

      Он взял меня за подбородок и развернул лицом к себе.

      – Ты даже посмотреть на меня не можешь.

      – Я ведь пришла, чтобы любоваться рассветом, – улыбнулась натянуто.

      – Не прикидывайся дурой, Илиана.

      – Ты тоже, Ираклий. Не делай вид, что между нами ничего не произошло.

      – Это я делаю вид, что ничего не произошло? – посмотрел шокировано. – Я, кажется, чётко дал понять, то, что произошло в студии – это не секундное помутнение рассудка.

      – Я не хочу.

      – Чего ты не хочешь?

      – Вот этого всего не хочу, – я сдалась и решила поговорить откровенно. – Не хочу портить нашу дружбу этим, – сказала брезгливо и запнулась, не найдя подходящего слова.

      – Я тебе не нравлюсь?

      – Как ты можешь мне не нравиться, если я с тобой дружу? – искренне не поняла его вопроса.

      – Я имею ввиду другую симпатию, – уточнил он.

      Я смутилась и не смогла ответить ему. Не хотела врать, но и признаваться в симпатии было для меня неприемлемо. Это как признать своё поражение. Я тогда ещё не умела это делать.

      – Тогда, о какой дружбе идёт речь? – будто прочитав мои мысли, продолжил он. – Ты не была против того, что было между нами тем вечером. Что стало сейчас?

      – Я включила голову, Ираклий. Я бы не хотела терять нашу дружбу из‑за нескольких месяцев отношений.

      – Почему ты ставишь срок отношениям, в которых ещё не была? – раздраженно спросил он.

      – Потому что у всего есть срок. И самый быстро портящийся товар – это чувства и взаимоотношения.

      – Получается, у дружбы тоже есть конец?

      – Да, – с некой досадой ответила я.

      – Мне жаль, что жизненные обстоятельства научили тебя этому.

      – Жизнь всех учит именно этому. Просто кто‑то не хочет учиться, – сказала я голосом победителя в этом споре.

      Глупая девочка ещё не знала, что у подлинных чувств срок годности – вечность. И у любви, и у дружбы, и у страсти; да у всего. Если это то, что оказалось в сердце – это навсегда.

      Ираклий встал с места.

      – Поеду к Тамаре, – сказал, отряхнувшись. – Оставлю тебя наедине с собой.

      И не дав возможности что‑либо ответить, развернулся и ушёл.

      На душе у меня скребли кошки. От чего‑то сильно хотелось плакать. Не было радости от победы в этом разговоре.

      Я пролежала в поле ещё около часа. Пыталась насладиться рассветом и новой книгой, взятой в библиотеке. Но волнение в груди не давало мне расслабиться и успокоиться. Я хотела пойти к Ираклию и убедиться, что всё между нами хорошо, несмотря на наш разговор.

      Вернулась домой и застала его во дворе за столом. Он изучал какие‑то документы.

      – Ты вернулась, дорогая? – радостно произнесла бабушка, выйдя на крыльцо с тарелкой пирожных. – Сейчас заварю тебе чай.

      Ираклий посмотрел на меня исподлобья, но быстро вернул взгляд на бумаги. Внутри всё сжалось сильнее.

      – А что тут делает твой внук? – отшутилась я.

      – Помогает разобраться со счетами. Раньше всем этим занимался твой дедушка.

      – Спасибо тебе, – обратилась к парню и села рядом с ним. – Не хочешь выпить чай?

      – Мы уже выпили, – бросил мне в ответ.

      – А со мной за компанию? – улыбнулась, посмотрев на него с надеждой во взгляде.

      Я не хотела находиться с ним в плохих отношениях, как и не хотела этой неопределенности между нами. Это грызло меня изнутри.

      – Если только за компанию, – ответил он, не поднимая глаз.

      Бабушка вошла в дом и вернулась через несколько минут с чайником и двумя кружками.

      – Вы не обидитесь, если я пойду на завтрак к тёте Свете? – спросила она у нас. – К ней приехали гости, и они пригласили меня к себе.

      – Если тётя Света испекла свой фирменный медовик, то без его кусочка не возвращайся, – широко улыбнулся Ираклий.