Фаталити. Цена его успеха

Я облегченно выдохнула. Мы попрощались с ребятами и вышли на улицу. Молча дошли до его машины, я села на пассажирское сиденье и отвернулась к окну, всем видом показывая, что не хочу разговаривать. В голове крутились мысли, которые не давали покоя. Я понимала, что будь папа рядом, я могла бы добиться больших высот в танцах. Я чувствовала себя несправедливо обделенной. Грудь сдавливало так сильно, что слезы подступали к глазам.

Ираклий не стал меня трогать. Он всегда знал, когда лучше дать мне время прийти в себя. Мы ехали в полной тишине. Лишь когда машина остановилась у дома бабушки, он спокойно сказал:

– Мы приехали.

Я кивнула, не глядя на него.

– Как смотришь на то, чтобы сходить в ресторан или в кино?

– Сегодня? – посмотрела на него устало.

– Да. После того, как приведешь себя в порядок после концерта.

Он знал, как я не люблю сценический макияж на своем лице и туго собранные волосы.

– Я очень устала. Может, посидим дома и посмотрим какой‑нибудь фильм? – предложила я. – Бабушка уехала в санаторий с подругой, я одна…

Ираклий согласился без лишних слов.

Оказавшись дома, я тут же скрылась в ванной комнате. Залезла под душ, включила воду и разрыдалась. Я не хотела многого. Я просто хотела родителей. Хотела поддержки и любви. Хотела тоже иметь возможность путешествовать и учувствовать в таких масштабных турнирах. Меня сжирало чувство злости и зависти. Я завидовала ребятам, которые имели все то, что я хотела, и одновременно злилась на себя за это чувство.

Когда я вышла из ванной, Ираклий уже устроился на диване в гостиной. Он лежал с пультом в руках и лениво переключал каналы телевизора. Увидев меня, он приподнялся и улыбнулся:

– Ну что, выберем фильм?

Я подошла к дивану и плюхнулась рядом с ним. Не говоря ни слова, забралась под его руку и положила голову ему на плечо. Его присутствие успокаивало меня лучше любых слов. Он обнял меня крепче и осторожно спросил:

– Поговорим?

– О чем?

– Почему ты расстроилась, когда все заговорили про чемпионат в Германии?

Я вздохнула. Меня мучило чувство собственной ничтожности. Хотела сначала соврать. Но сил на выдумку не было, поэтому я честно призналась:

– Завидую ребятам.

– Но ведь ты тоже можешь подать заявку, – констатировал он и ободряюще сжал мою руку. – Ты проходишь по всем параметрам, разве нет?

– Дело не в этом, – я прижалась крепче к его боку, стараясь не расплакаться. – У бабушки нет средств, чтобы оплатить перелет, проживание, участие в чемпионате, а еще нужны платья, туфли… Это все стоит невообразимых денег для нас. У Дениса та же самая проблема.

Ираклий слегка отстранился и шокировано посмотрел на меня.

– Я думал, танцы отплачивают твои родители. Не знал, что это тоже упало на плечи Тамары.

– Ты еще не понял, что моим родителям плевать на меня? – я горько вздохнула. – Папа не платит алименты. А мама отказалась оплачивать мои занятия, посчитав это пустой тратой денег и времени. Я собиралась бросить танцы, но бабушка запретила мне это делать. Она взяла все финансовые обязательства на себя.

Я в очередной раз задумалась о том, как эта хрупкая женщина в одиночку тянула меня, свой скромный быт, и мне стало не по себе.

– Поэтому я так много учусь и тренируюсь, – продолжила я. – Хочу добиться успеха, чтобы бабушка знала: ее жертвы были не напрасны. Хочу обеспечить нам обоим счастливую, безбедную жизнь.

– Все у тебя получится, – Ираклий притянул меня обратно к себе и поцеловал в лоб.

– Спасибо, – прошептала я, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Спасибо, что рядом.

– По‑другому уже и быть не может, – произнес он с легкой улыбкой и провел рукой по моим волосам, затем неохотно поднялся с дивана. – Пойду принесу попкорн. Он уже, наверное, готов, – добавил и ушел на кухню.

Когда его шаги стихли, я лениво сползла с дивана, подошла к зеркалу и сняла полотенце с волос.

– М‑м‑м, – с облегчением вздохнула и начала массировать голову.

Собранные волосы всегда были стрессом для меня. За столько лет я должна была бы привыкнуть к концертным прическам, но ничего подобного. Как только заканчивались соревнования, я тут же мчалась смывать весь лак с волос и распускала их.

За моим отражением в зеркале показался Ираклий. Поставив тарелку с попкорном на стол, он подошел ко мне, и наши взгляды пересеклись.

– Помочь? – спросил он, забирая с моей руки расческу.

Я кивнула, и он принялся аккуратно расчесывать мои волосы. Мы молчали, и в этой тишине я слышала лишь биение собственного сердца. Я понимала, что, без оглядки на логику и благоразумие, оказываюсь во власти этого человека. Это было похоже на мгновение перед прыжком с парашютом – сперва страшно, но как только решаешься, испытываешь ни с чем не сравнимый восторг, который захватывает дух. Казалось бы, ничего необычного не происходило, но для меня этот момент был наполнен какой‑то глубокой интимностью.

– Сегодня ты была восхитительна, – прервал молчание Ираклий, продолжая смотреть на мои волосы. – Это удивительно. В жизни ты такая забавная и хрупкая, но выходишь на сцену и превращаешься в другого человека. В тебе столько экспрессии, огня, страсти.

– И где я нравлюсь тебе больше? – с трудом выдавила я.

– Ты мне нравишься всегда и везде, – он поднял взгляд на меня.

Его откровения всегда смущали и дезориентировали меня. Особенно тогда.

– Но есть одна вещь, которая меня беспокоит, – неожиданно признался он.

– Какая?

Ираклий отложил расческу и посмотрел мне прямо в глаза.

– Что у тебя с Денисом за пределами сцены?

Я улыбнулась. Меня постоянно спрашивали об этом люди, которые мало знакомы с миром бальных танцев. Им не верилось, что страсть на сцене может быть просто хорошо сыгранной ролью.

Мне всегда льстил этот вопрос, ведь он значил, что мы с партнером хорошо умеем играть и изображать чувства, которых нет в реальности.

– Мы друзья и партнеры. Не больше, – ответила я спокойно. – Будь иначе, ты думаешь, я стояла бы сейчас здесь, рядом с тобой?

Он задумался, а затем развернул меня к себе. Его рваное дыхание ставило под угрозу мой самоконтроль. И я поняла, что пора спросить напрямую о том, что меня волнует:

– Ты ревнуешь меня?