Фаталити. Цена его успеха
Она прилетела поддержать меня.
– Наконец‑то мне удалось увидеть тебя на сцене, – произнесла она мягко и обняла меня, оставив легкий поцелуй на щеке.
Все внутри скрутилось от волнения. Я попыталась улыбнуться, скрывая смущение.
– Надеюсь, я вас не разочаровала.
– Разочаровала? – переспросила она с удивлением. – Наоборот, я в восторге от того, что увидела. Ты была великолепна.
Она смотрела на меня с таким восхищением и гордостью, что к горлу подступил слезливый ком. Я увидела в ее глазах то, что так долго хотела увидеть в глазах своей матери. И я с трудом удержалась, чтобы не расплакаться.
А когда я оказалась в объятиях Ираклия, мир вокруг и вовсе замер. В этот момент все потеряло значение. Был только он. Его прикосновение было таким родным, таким живым и настоящим, что мне казалось, будто я держу в руках саму жизнь.
Несколько недель назад мы с Ираклием признались бабушке, что вместе. Она была счастлива этой новости. Но даже после этого я всегда была сдержана перед ней. Старалась казаться холодной и здравомыслящей, чтобы она не переживала, будто я потеряла голову от своих чувств к нему.
Но буквально перед отлетом бабушка меня отчитала:
– С любовью нельзя быть осторожной. Это не контракт и не сделка. Любовь должна парить в воздухе, как аромат цветов весной. Пусть ее чувствуют все!
И в тот момент, в объятиях Ираклия, я поняла, что она права. Поэтому я прижала его крепче и, словно прорывая какую‑то невидимую преграду внутри себя, тихо прошептала:
– Я тебя люблю!
Это был такой мощный порыв души, что я не могла больше сдерживать его.
– Ничего не говори… И не проси повторить, – добавила я смущенно и уткнулась лицом ему в шею, пряча глаза. – Мне страшно испытывать это чувство…
Ираклий прижал меня к себе еще крепче. Молча наклонил голову и поцеловал меня в шею. А потом тихо произнес в ответ:
– Я люблю сильнее.
И в будущем, на каждое мое «Я люблю тебя» он всегда отвечал: «Я люблю тебя сильнее».
– А еще, – добавил он следом. – Теперь ты должна мне три желания.
И кто бы мог подумать, каким окажется второе желание того, кто «любил» меня сильнее…
Глава 10
ИРАКЛИЙ
Блеск загорелой кожи, жгучие черные волосы, томный взгляд карих глаз и блядская улыбка.
Блядский образ.
Блядская она.
Вернулась прямиком из ада.
Весь ее облик, все поступки и слова кричат о том, кем она стала.
«Я не для семьи и не для серьезных отношений. Жизнь с тобой – это не то, о чем я мечтала»
Теперь я вижу, о чем она мечтала. Сигареты, клубы и внимание. Много мужского внимания.
Одного было недостаточно.
«Я не кусаюсь», – кажется, это первое, что она произнесла, увидев меня спустя шесть лет, пока я стоял в проеме и не мог пошевелиться. Смотрел на нее, совсем другую, и пытался осознать увиденное. А она? Она смотрела нагло, самодовольно, уверенно. Без тени сожаления в глазах.
Нет, детка, ты не кусаешься. Ты разом проглатываешь жертву, словно змея.
И сейчас она доказывает это. Стоит на подиуме, покачивая бедрами в такт музыке, которая только что зазвучала из колонок. Она и вправду решилась на это… Я недооценил ее.
Косова смотрит прямо мне в глаза с кривой ухмылкой на губах. Хочется сорваться и стереть эту улыбку с идеального лица. Она стала еще красивее – факт, который даже я не смогу отрицать. Однако красота теряет свою силу, когда уничтожает все глубокое и настоящее внутри.
Но стерва определенно не жалеет об этой утрате.
Она вообще ни о чем не жалеет. Даже о том, что стоит сейчас здесь – передо мной и пятерыми другими незнакомыми ей парнями. Хотя почему пятерыми? Со Стасом она уже знакома. Не так близко, как им обоим хотелось бы пятнадцать минут назад, но все же знакома.
Все наши когда‑то общие друзья ушли сразу, как только поняли, что происходит. Пытались остановить меня, достучаться до нее. Но бесполезно.
– Мы не будем участвовать в этом безумии, – твердо заявили они напоследок и покинули приватку.
Но мне было плевать.
Пусть стерва танцует. Пусть наслаждается мужским вниманием. Очевидно, ей нравится крутить задом перед незнакомцами. Так пусть крутит.
А я просто понаблюдаю. И постараюсь понять: осталось ли хоть что‑то от той Косовой, которую я когда‑то возводил на пьедестал? Той самой, которую я считал святой?
С губ слетает хриплый смешок. Глупый вопрос. Ответ на него передо мной как на ладони: я сижу в приватной зоне клуба, а передо мной у шеста стоит та самая святая, чье имя я не готов даже в мыслях произносить.
