Фаталити. Цена его успеха

– Никогда не забуду тот день, когда я впервые увидел тебя в больничной палате…

Его слова попадают в самую уязвимую точку. Грудную клетку выкручивает спиралью. Боль вспыхивает где‑то глубоко внутри и накрывает воспоминаниями. Больничные стены Англии… Потом этого города… Все возвращается слишком ярко.

– Ты чего? – Янис замечает мои дрожащие руки.

– Спасибо тебе… Ты ведь знаешь, как я благодарна за твое появление в моей жизни?

– Тысячу раз говорила это. И я тысячу раз просил тебя перестать благодарить, – слабо улыбается, поглаживая большими пальцами мои ладони. – Ты в порядке?

– Да.

Нет.

Мои мысли заносит далеко отсюда. Туда, где боль еще жива…

– Ему сейчас было бы пять лет… – произношу я едва слышно, а глаза предательски наполняются слезами.

Янис сразу понимает, о чем я говорю. Его пальцы крепче сжимают мою ладонь. Он ничего не говорит – просто сидит рядом и держит мою руку.

Но я больше не могу оставаться здесь. Воспоминания жгут все органы.

– Мне нужно умыться… привести себя в порядок, – заявляю быстро и поднимаюсь с места.

Он отпускает меня без слов и провожает взглядом, пока я ухожу в сторону дамской комнаты. Захожу в прохладный холл уборной. Подхожу к раковине, включаю ледяную воду и осторожно смачиваю лицо. Сердце готово разорвать грудную клетку.

Смотрю на свое отражение в зеркале. Вижу перед собой не только себя. Вижу прошлое. Вижу свои ошибки. Вижу ту, которой я когда‑то была. Больно вспоминать сколького я лишилась в жизни по своей же вине. Сколько пришлось изменить и восстановить, чтобы научиться вновь быть счастливой.

А сейчас все будто снова рушится, и я не могу это остановить.

Дверь в уборную открывается. И даже не оборачиваясь, я всеми фибрами чувствую, кто стоит у меня за спиной. Запах его парфюма еще в лифте сводил с ума.

Ираклий подходит к соседней раковине, упирается обеими руками в столешницу и поворачивает голову в мою сторону. Я чувствую его тяжелый взгляд на себе. И внутри все стынет от холода и глухой боли.

– Это низко даже для тебя, – раздается его низкий голос где‑то сбоку.

Я делаю глубокий вдох, выключаю воду и аккуратно, чтобы не размазать макияж, промокаю лицо полотенцем. Выбросив его в плетенную корзину, на мгновение останавливаюсь взглядом на Ираклии. Каждая линия, каждый изгиб знакомы до боли. Но это уже лицо чужого человека.

Я не намерена вступать с ним в спор. Достаточно того, что уже было сделано и сказано друг другу. Проигнорировав его слова, я молча разворачиваюсь, собираясь уйти, но Дадиани резко хватает меня за локоть и преграждает путь.

– С такой гордостью, даже последние бляди не представляются любовницами в обществе!

Словно нож в глотку пихает насильно.

– Значит, они предпоследние. Последняя – я, – произношу я, сдавив все свои чувства.

Не время им выходить наружу.

Дадиани не сводит с меня глаз. Я отвечаю взаимностью, чтобы не казаться слабой. Между нами вновь начинается битва. Ираклий сверлит меня взглядом, прорываясь вглубь моей души и пытаясь вытащить наружу все, что я так старательно скрываю.

– А я так надеялся, что однажды, если мы встретимся, я увижу перед собой ту, которой можно гордиться, – с горечью выдыхает он.

Эти слова бьют еще больнее, чем оскорбления.

– Увы, Ираклий. Из нас двоих только я могу гордиться своим бывшим…

Не удержавшись, касаюсь его воротника – привычный жест из прошлого, который всегда помогал мне избежать его рассерженного взгляда. Но сейчас это кажется неправильным, поэтому я быстро одергиваю руку и делаю шаг назад.

– Тебе пора идти. Не стоит заставлять ждать свою невесту, – напоминаю ему о существовании ангелочка с слабой усмешкой. – Выбором твоим я, конечно, не довольна… Но кто я такая, чтобы судить Давыдовых?

– Женатый мужик, конечно, выбор что надо, – цедит он сквозь зубы. – Кстати, где Денис?

– Не знаю. Наши пути разошлись, когда я встретила Яниса, – даю ему частично правдивый ответ.

– Как только находишь мужчину перспективнее, прежнего бросаешь. Ты не так‑то и изменилась, оказывается, – плюется ядом.

– С тобой лишь прогадала, – парирую, стараясь вывести его на эмоции. – Ты теперь побогаче будешь.

Его глаза вспыхивают гневом, и он делает шаг вперед. Напористо, угрожающе. Встает так близко, что я чувствую жар его тела.

– Не приписывай меня к себе. Противно, что когда‑то рядом со мной была такая ш… – замолкает на полуслове.

Но это молчание звучит красноречиво.

– Настолько противно, что тебе все время хочется меня касаться? – не сдаюсь и отбиваю удар, устремляя взгляд на его пальцы, которые вцепились в мою руку так сильно, что кожа начинает ныть.

– Это ты называешь касанием? – его губы растягиваются в кривой ухмылке, а взгляд становится бесноватым.

Ираклий размыкает пальцы на моей руке и резко обвивает ими мою талию. Одним движением прибивает меня в стену, выбивая из меня дух. А пальцами второй руки уверенно скользит под ткань моей рубашки, касаясь обнаженной груди. Я не успеваю подавить стон – он вырывается из моих губ сам по себе, предательски оголяя мои чувства.

Дадиани наклоняется ближе, его лицо почти касается моего. Ведет носом вдоль линии ключицы, стягивает одну часть рубашки с моего плеча, ведет носом по плечу, а затем поднимается вверх – к уху. Его губы едва касаются кожи, но этого достаточно, чтобы мурашки пробежали по всему телу.

– Какая отзывчивая, – отмечает с насмешкой.

Его пальцы обводят мои соски, а затем он кусает мочку уха. Смесь наслаждения и мучительной боли разливается по телу. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не заерзать в его руках от нарастающей похоти.

Я понимаю, что нужно вырваться, оттолкнуть его, разорвать эту связь… Но я не могу. Меня парализует собственная слабость. И дикое желание.

– Вот это касания, – шепчет Ираклий на ухо. – Твои любовники не научили тебя этому?

Он убирает руку с моей талии и отстраняется. Его лицо снова становится холодным и непроницаемым, а взгляд – насмешливо‑презрительным.

Проклятье…

Я хочу дать ему ответ, но двери уборной распахиваются, и в помещение входит Соня. Она резко останавливается на пороге, заметив нас с Ираклием на критически близком расстоянии друг от друга. Ее лицо меняется мгновенно: ноздри раздуваются от злости, а губы сжимаются в тонкую линию.