Фаталити. Цена его успеха

– Кто это сделал? – Ираклий заметил мою раненую ногу и потянулся к ней.

Я тут же отстранилась от него.

– Я не хочу об этом говорить, – ответила я, стараясь держать голос ровным, хотя дрожь все равно пробивалась сквозь каждое слово.

– Дай мне проверить рану, – попросил он мягко. – Возможно, нужно ехать в травматологию.

Согласившись с его аргументом, я покорно подняла ногу и позволила ему осмотреть ее. Как оказалось, в ране остались осколки стекла. И мы провели несколько часов в больнице: меня осматривали, удаляли стекла и зашивали рану.

Когда все закончилось, на часах уже была глубокая ночь или даже раннее утро. Ираклий заехал на заправку, купил нам еды и кофе и предложил поехать на холм, откуда открывался потрясающий вид на ночной город. Позже это место стало нашим любимым для уединения и разговоров.

– И часто такое случается? – спросил он, нарушив тишину. – Бабушка знает?

Я опустила взгляд и ответила:

– Я не говорю бабушке, что мама поднимает на меня руку. Ей и так тяжело справляться с тем, во что превратилась ее дочь после развода.

– Но ты не ответила. Это часто происходит?

– Иногда бывает… Чаще она просто издевается надо мной словесно.

Почему‑то тогда никому даже в голову не приходило, что мою маму можно лишить родительских прав. Все вокруг считали, что ребенок должен терпеть – ведь это же родитель, а значит, он имеет право на любые эмоции и поступки. Тогда мне казалось, что это будет длиться вечно. Только спустя годы я смогла повзрослеть, стать самостоятельной и лишить ее любых прав на себя. Но тогда… тогда я просто жила в постоянном страхе и безысходности.

Мы несколько часов разговаривали только обо мне и моей семье. Человеку, которого еще утром я демонстративно игнорировала, ночью я изливала душу. Я рассказывала ему то, о чем не могла рассказать никому другому.

Мне всегда было страшно открываться людям. Я боялась осуждения или жалости. Мне казалось, что они либо засмеют меня за слабость, либо начнут жалеть, а я этого терпеть не могла. Я не хотела быть объектом сочувствия или насмешек. Было проще притворяться сильной, уверенной в себе девушкой, за спиной которой есть фантомная защита.

Но с Ираклием все оказалось иначе. Слова лились из меня ручьем. Я плакала, смеялась и говорила без остановки. А он просто слушал – внимательно и чутко. Он не перебивал меня советами, не осуждал и не пытался учить жизни. Он понимал, что мне нужно было освободиться от боли и страха, которые годами копились внутри.

В ту ночь я впервые за долгое время почувствовала облегчение. Словно тяжелый груз упал с моих плеч. Ираклий стал для меня тем человеком, которому я смогла довериться полностью – без страха быть непонятой или отвергнутой.

 

Глава 3

 

 

 

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

За последующие полгода многое изменилось. Ираклий знал, как сложно мне было в доме с матерью, поэтому делал все возможное, чтобы отвлечь меня от угнетающих мыслей. Он часто забирал меня из дома. Порой мы вместе ехали в деревню к бабушке, чтобы поесть ее вкуснейшие пирожки и послушать рассказы о их веселой молодости с дедушкой. Иногда просто катались по вечернему городу или ехали на холм. И говорили‑говорили‑говорили. Обо всем на свете.

Так хорошо, спокойно, безопасно мне не было никогда!

Ираклий познакомил меня со своими друзьями. И я была удивлена, как легко и естественно они приняли меня в свой круг, словно я была их давней знакомой. С ними мне было удивительно просто – мы сразу поймали одну волну. И выходные мы часто проводили вместе.

Однажды после очередного инцидента с мамой, когда она сорвалась и подняла на меня руку, Ираклий настоял на том, чтобы я переехала к бабушке. Он обещал, что будет сам возить меня после танцев обратно в деревню. Я сопротивлялась – не хотела быть обузой ни для него, ни для бабушки.

– Дадиани, ты в своем уме? – восклицала я, ошеломленная его словами. – Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я учусь и тренируюсь пять раз в неделю! У тебя своих забот мало, чтобы еще со мной возиться?

– Я не могу больше закрывать глаза на то, что она с тобой делает, – в нем чувствовалась плохо скрываемая ярость. Он осторожно взял мою руку и провел пальцем по синяку. – Ты только посмотри на себя. У тебя скоро соревнования, а у тебя ссадины! Это ненормально!

Я выдернула руку из его ладони и отвела взгляд.

– Это неважно. Я привыкла. Осталось всего два года, и я уеду отсюда.

– Уедешь? – переспросил он, внимательно всматриваясь в мое лицо. – Куда?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда! В столицу, например! Сбежать отсюда – моя мечта.

Ираклий немного помолчал, словно переваривая мои слова. Затем на его лице появилась легкая улыбка.

– Мечты должны сбываться, – сказал он тихо и вновь коснулся моей руки.

Прежде чем я успела что‑либо сказать, он поднял ее к своим губам и мягко поцеловал тыльную сторону ладони.

– Но пока ты еще здесь, – продолжил он, глядя мне прямо в глаза. – Ты переезжаешь к бабушке. И я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Я стояла, с трудом удерживая равновесие, и смотрела на него, отчаянно пытаясь найти в себе силы не сдаться во власть своих чувств.