Фильтр

– Да, ещё заставили письменную клятву написать, что я не пишу в стол. А так как теперь мои бумаги не будут сжигать всю неделю, заставили ещё пятьсот раз написать: «Славься Литерата!», чтобы мои тяжёлые мысли не разрушали наш светлый мир.

– Ну, пойдём к речке, расскажешь, что ты там написал.

– Я написал лишь, что путь к свету может быть труден, и что порой нам нужно преодолевать себя, чтобы быть счастливыми. Что счастье даруется не просто так, а постигается в долгой работе над собой.

– И как тебе в голову пришли такие странные мысли?

– Не знаю. Мне кажется, что никогда у меня не будет счастья.

– Что ты такое говоришь?

– Я никогда не буду счастлив, если Ариалка не будет моей.

– Кто такая Ариалка?

– Это красавица из красавиц! В её глазах отражаются звёзды, а тихий нрав подобен расцветающей розе. Её речь плавна, словно великая река, а движения изящны, как у дикой кошки. Её грудь дышит благородством, а душа наполнена светлой тоской. Мне кажется, что я просто сойду с ума, если когда‑нибудь увижу с ней кого‑то другого.

– Так предложи ей ласку, и она пойдёт с тобой. Мы живём в великом свободном обществе.

– Ты не понимаешь! Я хочу, чтобы она была только моей! Меня в дрожь бросает от мысли, что она будет с кем‑нибудь другим. И я не вижу в этом ничего естественного. Я хочу, чтобы она была только со мной!

– Зависть и ревность только покалечат твою душу. То, что ты говоришь, очень мелочно и эгоистично. Желать чего‑то – это нормально. Ведь, желание ведёт к счастью. Но ограничивать свободу другого человека – это же насилие! Алчность не сделает тебя счастливым. Но знаешь… В каком‑то плане. Я тебя понимаю.

– В каком смысле ты меня понимаешь? Я чувствую, как внутри меня пылает и сжигает меня необъятное пламя! Никто не в силах понять меня!

– Галкей, друг мой. Ты всегда был со мной искренен. И раз ты не побоялся выдать мне свою тайну, я должен сообщить тебе свою. Я должен сказать тебе то, что не из недоверия, а из страха всегда скрывал от тебя. Ты должен знать. Галкей, я пишу в стол! Однажды я ради дурачества начал черкаться на рабочей бумаге для черновиков, и эта страсть меня захлестнула. Я писал и не мог остановиться. Что ещё хуже, я пишу давно, и у меня сил не хватает сжигать свои тексты. Каждый раз, когда я возвращаюсь к текстам и перечитываю их, у меня сердце замирает от возбуждения.

Порой мне кажется, что вся моя жизнь ничего не стоит без этой преступной самодеятельности. Я опьянён этим и ничего не могу с собой поделать. Только прошу тебя, друг мой, никому не говори.

– Конечно, мой дорогой Эрней. Я сохраню твою тайну. Ведь мне и самому приходилось раньше писать в стол. Я тоже тогда получал от этого непостижимое удовольствие. И со страстью перечитывал свои тексты. Но потом я понял, что не бывает идеального слога и с удовольствием сжёг их все. Страсть к текстам проходит как первое неловкое чувство. Так что ты не переживай сильно.

– Надеюсь, ты прав. Потому что эта ужасная болезнь уже долго не отпускает меня. Я, порой, просыпаюсь ночью и срочно хочу что‑то записать. И сердце безумно колотится, как будто со мной происходит что‑то сакральное. И в тренировочных текстах стали больше мой слог хвалить…

– Как ты думаешь, Ариалка будет со мной? Она хоть раз согласится?

– Если ты хочешь, чтобы она была рядом, стань её другом. Девушка на многое пойдёт ради хорошего друга.

– О, как бы я хотел целовать её нежные стопы, что наливаются как будто бы гранатовым соком, когда она приподымает пятку над сандалией. О, если бы она доверилась мне, я бы показал ей такую нежность, которой ей никто больше не даст. Ах, если бы она только знала, какая это мука.

– А ты о комиссии не думаешь? Ведь ты скоро предстанешь перед судом.

– Конечно, думаю. Но, если жить мне осталось совсем немного, то как же я умру, не познав её поцелуев?

– Погоди, натешитесь вы ещё. Ты лучше подумай, как текст свой исправить. Ты вообще представляешь, как будет происходить комиссия?

– Нет, мне ничего об этом не говорили.

– Мне кажется, тебя заставят написать идеальный текст, или же исправить его так, чтобы у них вообще не осталось сомнений, что ты светлый автор и не болеешь ни депрессиями, ни Фильтром.

– Что вообще такое Фильтр? Нам часто рассказывали, но я так и не понял, почему многие авторы сходят с ума.

– Ну, Фильтр – это человек, который слишком много чувствует, как я это понимаю. Он пропускает через себя всё, и в нём скапливается вся боль мира. Такой автор очень опасен. Один старик мне рассказывал, что когда настоящий Фильтр придёт и сделает надпись на скрижалях, то деревня погибнет. И завянут цветущие сады, которые нас кормят. И зачахнет веселье. И во всём мире останется одна лишь боль. Правда, потом его казнили как разносчика депрессии. Старика посадили в яму до конца дней.

– А что вообще требуется от текста, ты не помнишь?

– Давай приляжем здесь и вспомним.

Мы легли на мягкую траву возле реки. Огромные лозы винограда свисали над нашими головами. Зрелые ягоды были наполнены сладким пьянящим соком. Мы бросили в рот пару ягод, но решили сразу не наедаться ими.

– Насколько я помню…

Первое правило текста – это красота. Любой текст должно быть приятно читать.

Второе правило текста – это наполненность. Любой текст должен быть умён и интересен.

Третье правило текста – это идейность. Любой текст должен учить читателя чему‑то светлому и хорошему.

Четвёртое правило текста – это чистота. Ни один текст не должен влиять на читателя плохо или показывать ему неприглядную сторону жизни. Литература должна очищать.

Пятое правило текста – это стремление к совершенству. Любой текст должен быть проверен автором на изъяны и максимально очищен от них.

Шестое правило текста – это лаконичность. Любой текст должен быть очищен от излишних подробностей и описаний, которые будут мешать прочтению основной мысли.

Седьмое правило текста – это каноничность. Любой текст должен целиком и полностью соответствовать заданной теме и раскрывать её до конца.

Восьмое правило текста – это доходчивость. Любой текст должен быть строго ориентирован на читателя и его восприятие.

Девятое правило текста – это историзм. Любой текст должен быть подкреплён цитатой древних. Текст, не подкреплённый цитатой, считается недействительным.

Десятое правило текста – это оригинальность. Любой текст должен быть уникальным художественным произведением, выражающим неповторимый почерк автора.

– Откуда же ты так хорошо помнишь все правила?

– Меня подозревали в Фильтре ещё в семинарии. Но к семинаристам никто не применяет мер. Нас просто заставляли пятьдесят раз переписывать правила и подолгу петь песню счастья.