Герои нашего безвременья
– Это всё потому, что ты слишком редко и в недостаточных объёмах дезинфицируешь свой организм! Вот я, например, не заболел, несмотря ни на какую переакклиматизацию и вирусы в воздухе.
– Точно так. Ты за двоих пьёшь, мне не остаётся.
– А ты за двоих болеешь, что ли? Удружил… Ты давай, выздоравливай. Врач говорит, неделю тебе дают на поправку.
– «Мухтар постарается», – хмыкнул Игорь и ненадолго закрыл глаза.
Павел испытывал неловкость за свой здоровый и цветущий вид. Он присел на подоконник, оглядел маленькое, скромное, давно нуждающееся в ремонте помещение, от казённой белизны которого становилось муторно. Больничные цвета, больничные запахи – от них здоровому человеку всегда не по себе. И ещё пресловутая «нехватка финансирования» была заметна – по трещинам в штукатурке, по облупившейся там и тут краске, по безобразного вида еле тёплой батарее под окном. Чтобы взбодриться вспомнил старый анекдот:
– Ходит «новый русский» по Эрмитажу и приговаривает: «Бедненько тут у вас. Но чистенько».
Влажную уборку в палатах делали исправно, два раза в день.
Сапожников бросил взгляд на серый пейзаж за окном и поморщился.
– Да… уныло. А ведь сегодня праздник. Как тут у вас будет проходить отмечание? Капельница со спиртом? Вечер при свечах в отделении проктологии?
– Иди ты со своими предложениями… к главврачу.
Сапожников запустил руку во внутренний карман кителя и извлёк плоскую металлическую фляжку. Подошёл к Игорю, на ходу отвинчивая крышечку.
– Давай, – сказал Паша, – за здоровье, и с праздником!
Игорь пригубил коньяку, чтобы Павел отстал, вернул ему блестящую баклажку и уронил руку на одеяло: у него, действительно, не было сил. Сапожников посмотрел на друга сочувственно, сдвинул на подбородок маску и тоже сделал глоток.
– Если надо будет, я тебя довезу после выписки.
– Спасибо. Ты, правда, иди. Не хочу, чтобы ты подцепил эту заразу и так же корячился.
– Не волнуйся! Я сегодня обязательно продезинфицируюсь.
– Ты уже начал.
Глаза Сапожникова грустно улыбнулись. Он спрятал фляжку обратно в карман, и тут его пальцы наткнулись на визитную карточку.
– Игорь! Нет худа без добра. Пока ты валялся у Александровского сада…
– А я валялся у Александровского сада?
– Да, но минуту максимум! Я отбегал за машиной.
– Вот те раз!
– Вот те два. За это время к тебе успела подойти девушка неземной красоты. Помочь, наверно, хотела.
– Господи, Паша!
– Дослушай! Эта краля спросила меня, что с тобой, и дала мне вот это. Она сказала: «Передайте Игорю». Понимаешь? Знакомая твоя. Я обалдел, какие у тебя знакомые есть!
Сапожников подал ему визитку из плотной глянцевой бумаги. Щуря глаза – не от близорукости, а от растущей головной боли, – Игорь прочёл: «Станислав Сирин. Театральный агент». И номер телефона.
– Паш, ты ошибся, или у меня опять бред?
Сапожников хохотнул.
– Это не её карточка, конечно, она так и сказала. Но если ты позвонишь, то этот Сирин тебя с ней свяжет.
– С кем?
– С красавицей, богиней, которая ещё и беспокоилась по поводу твоего здоровья. Её зовут Любовь. Без шуток.
Игорь ещё не до конца верил этой истории, но сердце уже начало тяжело и часто биться, и он понимал, что за услышанные новости ему придётся расплачиваться новым скачком температуры. Он знал всего одну женщину по имени Любовь. И да, она была актрисой. Так что у неё вполне мог иметься агент. Правда, когда они виделись в последний раз, она жила в Москве. Но это было давным‑давно… Так значит, она не пригрезилась ему там, у Штаба. Карточка мелко задрожала в его пальцах.
– Как она выглядела? – тихо спросил Игорь.
– Я ж говорю, как кукла Барби. Ростом с меня примерно, волосы светлые, длинные. Полушубок светлый. Ножки стройные.
– Ты и ножки успел рассмотреть.
– Очень бегло. Я тебя спасал, торопился.
– Ладно, спас, иди празднуй День Советской армии…
– И Военно‑морского флота! Теперь, пожалуй, пойду.
Они простились, Игорь снова остался один. Он смотрел на визитку, пока буквы и цифры не начали расплываться перед глазами. Осторожно положил её на тумбочку, чтобы не уронить, не потерять. Если позвонить прямо сейчас, то неужели этот агент даст номер Любы? И он услышит её голос уже сегодня? Она здесь, в Ленинграде? Она хочет его слышать, а может, и видеть, иначе зачем дала Сапожникову карточку? Это ведь точно она? Любушка? Неужели бывают такие случайности? Игорь уже не знал, звучат эти вопросы в его голове или он произносит их вслух. Ему опять стало жарко, так жарко, что душа могла испариться.
2
Я пронёс твоё имя, назвал берега всех дорог
Верным словом Любовь, с запятыми – прощай и прости…
Однажды в школе, уже в 10‑ом классе, Игорь не смог решить у доски квадратное уравнение с параметрами. Ошибся где‑то в самом начале, и эта ошибка увела его далеко от правильного ответа. Ничего такого позорного в этом не было: уравнение было сложное, и ошибку заметили только пара отличниц да учитель, остальные старательно списывали с доски. Игорь уже основательно увяз в процессе, исписал всю верхнюю часть доски и, согнувшись, чиркал мелом по нижней. Отступил на шаг, стал выискивать ошибку, стирать ребром ладони числа и «иксы». Учитель алгебры и геометрии, Владимир Семёнович Кремер, внимательно смотрел на высоченного мускулистого парня, в чьей огромной ладони крошился мелок.
– Садись, Озеров. Не буду тебя мучить, а то станешь генералом, и в своих мемуарах вспомянешь меня недобрым словом. «Троечку» тебе за старания.
– Владимир Семёнович, да я сейчас всё исправлю!
– Некогда возиться: урок кончается. Уравнение остаётся на дом – это информация для всех! Ну чего ты топчешься?
Игорь продолжал вглядываться в первые строки своего решения.
