Гобелен княгини Воротынской. Часть первая
Илва вошла в избу, склонив голову под притолокой, и пряча виноватый взгляд. Кистень, тяжело облокотившись о стол, медленно и угрожающе приподнялся во весь свой гигантский рост. При виде этого зрелища, Потаню будто ветром сдуло – только дверь хлопнула!
А Илва в страхе зажмурилась, втянув голову в плечи. Приготовившись к расплате, она совершенно не ожидала, что в следующее мгновенье отец вдруг сгребёт её огромными ручищами в свои крепкие объятия.
– Слава Богу! Жива!! – выдохнул Григорий.
Илва растерялась:
– Отец… ты что?… Ты разве не сердишься на меня??
– Сержусь!! Ещё как сержусь!! – он отпрянул от неё. – Я‑то, старый дурак, думал…
– Что ты думал?
– Что ты влюбилась в этого прохвоста Нечая! Да и сбежала с ним!
Она сморщила нос:
– Не‑е‑ет!…Ещё чего!!
– Уф!! Прямо, гора с плеч! – Григорий покачал головой, и тут же ударил кулаком в ладонь. – Так! Где этот сопляк?? Я его сейчас наизнанку выверну!!
– Нет его.
– Где он?
– Нет больше Нечая.
– Что значит, нет?! Куда он подевался??
– Убили его.
– Что? – нахмурился тот. – Кто убил?
Но Илва в ответ молчала, закусив губу. Григорий нахмурился:
– Говори!!
– Я его не знаю, отец…
Тут Кистень заметил порезанный рукав на кафтане дочери с запёкшимися следами крови:
– Это что такое?! Ты ранена??
– Да. Но… всё обошлось. Рана неопасная.
Он одним движением ладони усадил её на скамью. Приказал:
– Садись, и рассказывай! Всё, как на духу!! Живо!
– Отец… ты будешь сердиться.
– Я уже сердит! Говори!! – велел он.
Илва тяжело вздохнула:
– Начну, пожалуй, с того, что с некоторого времени Нечай наловчился тайком от всех покидать лагерь. Он наведывался в Медынь и там, на базарной площади подчищал карманы местным ротозеям.
– Что значит, тайком покидал лагерь?! – осадил её Григорий. – Как он это делал??
– Отец, ты только не сердись…
– Хватит меня успокаивать. Говори немедленно!!!
– С северной стороны у лога ещё в прошлом году молодая берёза так разрослась, что под ветками можно проскользнуть незаметно от караульного.
– Ах ты, чёрт… Погоди‑ка! – Кистень отворил дверь и зычно крикнул, – Потаня!!
– Я здесь, Григорий Силович.
– Зови Николашку! Возьмите пилу, и ступайте к северной заставе. Там надобно спилить берёзу, что загораживает обзор с караульного места. Понял?
– Всё сделаем, Григорий Силович! Не беспокойтесь. Берёзу изведём под корень!
Кистень вернулся к дочери:
– Сказывай дальше!
– Так вот… Однажды Нечая в Медыни заприметил какой‑то купец. И предложил ему сделку; мол, надобно забраться в один дом, и украсть там одну вещь…
– Давай без недомолвок! – пресёк он её рассказ. – Чей дом? Что за вещь?
– Имение князей Воротынских Городёнка, – покорно сообщила Илва.
– Городёнка?… – неожиданно удивился Григорий.
– Да. Нужно было стянуть со стены шерстяной ковёр… гобелен. Купец предложил Нечаю за это сто серебряных гривен!
– Сто гривен?? – ахнул отец. – Ишь ты! Цена хорошая!!
– Нечай устоять не мог, и согласился. Но, воротившись в лагерь, засомневался. Одно дело мелочь всякую из карманов тырить, и совсем другое – забраться в княжеский дом. Понимаешь?
– Это да.
– Одним словом, забоялся, что не справится. И рассказал об этой затее мне! – продолжала Илва. – Нечай посулил в случае успеха, поделить гривны поровну: пятьдесят – ему, пятьдесят – мне. Но за свою долю я должна была придумать план, как именно проникнуть в княжеское имение и украсть ковёр.
Кистень, которому рассказ дочери всё больше и больше не нравился, недовольно засопел:
– И ты?…Согласилась?
Она взглянула на него заискивающим взглядом:
– Отец, я придумала великолепный план!!
– Так уж и великолепный?? – передразнил он её.
– Да! Я решила, что украду этот гобелен. Одна!
– Что?
– И я украла его!! – с гордостью сообщила Илва, задрав подбородок. – Если бы ты видел, что это было за представление!
Кистень неожиданно улыбнулся:
– Я в тебе и не сомневался!! – и тут же снова нахмурил брови. – Дальше‑то что? На чём погорели?
Илва виновато потупила взгляд:
– Я нарушила условия сделки.
– Какие?
– Купец настрого наказал Нечаю, ничего в доме, кроме ковра, не брать. А я не удержалась, и стащила со стены подсвечники.
– Подсвечники?
– Вот эти…, – и она протянула ему сумку.
Кистень покрутил в руке один подсвечник и покачал в ладони, прикидывая, сколько тот может весить?
