Гобелен княгини Воротынской. Часть первая
– Верно, – подтвердил Гурко.
– М‑да. Как же время‑то летит… Помним тебя ещё отроком, когда на осаду Великого Новгорода шли. Но ты уже тогда знатно отличился в бою. И приятель твой Богдан Калина. Горячие были дела. Помнишь?
– Как не помнить.
Великий князь крякнул в кулак:
– Ну, да ладно. Позвали мы тебя не для старых воспоминаний. А вот для чего… Обеспокоены мы нынче верховскими княжествами. Что‑то там неладное творится!
И бросил в Гурко пытливый взгляд. Тот промолчал, сделал вид, будто не понимает, о чём собирается поведать ему Великий князь.
– То и дело жалуется мне король Казимир, будто наши служилые дворяне на литовцев нападают – мол, бьют людей, да земли себе берут! – продолжал Иван Васильевич. – А то, напротив, наши жалуются, будто литовцы бесчинствуют! А иные из тех, кто Литовскому королю ранее присягал, вдруг просятся перейти к нам на службу; сетуют, что, мол, притесняют их там за веру православную!!
Андрей продолжал слушать его с почтительным вниманием.
– Пора бы уже разобраться с этими безобразиями!! Да некогда нам! – досадливо сообщил Иван Васильевич. – Нынче поважнее дела есть.
И, переглянувшись с верным слугой Иваном Патрикеевым, что находился при нём неизменно, заметил:
– Нынче намерены мы войска на Казань двинуть, помочь другу нашему любезному, хану Менгли‑Герею, – и, сжав кулак, утвердительно припечатал им подлокотник трона. – Так вот что я решил! Покудова мы помогаем Менгли‑Гирею, ты, Андрей подсобишь нам тут!!
И, пока Гурко пребывал в недоумении, Иван Васильевич не стал его томить догадками.
– Вот тебе грамота с нашей подписью и печатью. Мы назначаем тебя нашим особым великокняжеским представителем на порубежной земле.
Иван Васильевич дал знак Патрикееву, и тот протянул Андрею свиток, скреплённый великокняжеской печатью. Гурко принял его, как и подобает, с поклоном.
– Поручаем тебе следующее, – продолжал Великий князь. – Объедешь с этой грамотой все верховские княжества и поспрашиваешь тамошних князей об их житье‑бытье. И ежели, кто Польским королем Казимиром недоволен, и к нам на московскую службу перейти желает, так пусть грамоты на наше имя тебе передают. Ты их потом нам привезёшь.
– Да, Великий князь.
Иван Васильевич поднял вверх палец:
– Так же дошли до меня вести, что некоторые из верховских княжат нынче на обе стороны служат! Таких тебе следует твёрдо расспросить, с кем они быть желают? И взять с них в том должные крестоцеловальные грамоты. И предупредить: ежели, будучи на нашей стороне, вновь к Литве переметнутся, наказывать буду беспощадно!! Вплоть до лишения жизни и передачи их земель с имуществом в нашу великокняжескую казну!
– Слушаюсь.
– И ещё! Дворянину нашему, твоему соседу, Богдану Калине предписываю отдельной грамотой во всем тебе помогать и быть с тобою заодно! Вот, держи! Доставишь её Калине сам.
Гурко вновь поклонился и принял из рук Патрикеева вторую грамоту.
– Денег тебе на это дело не дам, – строго сообщил Иван Васильевич. – Ибо знаю, дань в казну возишь исправно. Стало быть, не убогий, сам справишься. Да! И постарайтесь там с Калиной обойтись без кровопролития. Чтоб король Казимир не обвинил бы нас в том, что мы затеваем порубежную войну! Всё понял?
– Да, Великий князь.
– Тогда ступай.
Вот такой вышел разговор. И, пока наш герой предавался воспоминаниям о дне минувшем, окончательно стемнело. Андрей пересёк мост через реку Шаня, и стал подыскивать подходящее место для ночлега. На дорогах в ту пору было небезопасно. Лихие тати разбойничали всюду, не разбирая – литовец ты или московит. А тут в верховьях Оки орудовала всем известная банда Гришки Кистеня. Слава о ней разнеслась далеко за пределы северного поочья. Встречаться с ними Андрею не хотелось, поэтому, узрев впереди небольшую рощу, он свернул туда. Выбрал посреди деревьев место, где удобнее расположиться. Убедился, что его не видно с дороги, а он сам сквозь негустой кустарник имеет хороший обзор.
Привязал к дереву коня. Достал из мешка хлебный каравай, бережно завёрнутый в рушник. Отрезал широкий ломоть, перекусил, запил водой из кожаной фляжки. Крошки скормил коню. Прежде, чем лечь отдыхать, ещё раз внимательно огляделся. Прислушался – вроде всё спокойно. Удачно нашлась ложбинка, устланная мхом, куда Гурко и прилёг, точно на мягкую лежанку.
Утомившись за трудный день, он быстро провалился в сон. Но спал чутко. Поэтому, тут же пробудился, заслышав посреди ночи, странный шум.
По ржанию коней и лязганью металла, доносящихся со стороны дороги, Андрей понял, что кому‑то из ночных путников не повезло.
В лунном свете он отчётливо различил пять фигур, затеявших не просто потасовку – настоящую схватку! При этом четверо дюжих ребят атаковали одного, щуплого на вид паренька. Однако тот лихо оборонялся саблей, успевая отражать нападения всех четверых; отскакивал назад, кружил, обманными движениями заставлял противника совершать неверные выпады. Сам же с ловкостью белки метался между обидчиками. И одного из них уже ранил в руку.
Гурко, которому не раз доводилось в бою демонстрировать военное искусство, и выстоять одному против четверых не составляло труда, оценил по достоинству мужество неизвестного юноши. Тем не менее, здраво осознал, что шансы одинокого умелого фехтовальщика против четырёх вооружённых мечами и ножами громил ничтожно малы.
И из справедливых побуждений вышел из укрытия на дорогу, обращая внимание на себя.
– Эй! – коротко окликнул он дерущихся. – Четверо на одного? Нехорошо как‑то!
– Ты кто такой?! – рявкнул один из бандитов. – Иди себе мимо!!
– Не могу, – признался Гурко, вынимая из ножен меч, с которым никогда не расставался.
– Чего тебе надо?? – заворчали нападавшие.
– Хочу сравнять силы.
– Ты откуда взялся?! – недоумевали они.
– Похоже, они заодно! – крикнул кто‑то. – Возьми‑ка его на себя, Силка!
– Ну, держись, парень!! – названный Силкой ожесточённо набросился на Андрея, размахивая мечом.
Но Гурко таким приёмом было не взять! Одним коротким движением он срезал бегущего, и оставил лежать ничком в дорожной пыли. А сам уверенно пошёл дальше в самую гущу драки.
