Гобелен княгини Воротынской. Часть первая

Село Городёнка было не велико – всего десять дворов из деревянных построек. Однако хозяйский дом был сложен из белого камня; изготавливали его методом обжига белой липкой глины, которой под Опаковым, было в избытке. Опаков тоже принадлежал Воротынским, и из той глины князья выстроили почти все свои крепости и замки по Верховьям Оки. Несмотря на небольшие размеры, имение выглядело ухоженным: дома добротные, чистый широкий двор, рядом с хозяйским домом виднелась аккуратная часовенка. Неожиданный шум сверху заставил Андрея задрать голову; вспорхнувшая с крыши стая белых голубей взмыла ввысь и, будто в красивом танце, плавно закружила над куполом башенки. Гурко остановился полюбоваться. Видимо, в поместье Воротынских кто‑то держит голубятню.

Управляющий тем временем пригласил его в дом, в просторную залу с окном, усадил за стол:

– Предлагаю пригубить медовухи, за знакомство! – Бутрым разлил напиток по кубкам, поставил на стол перед гостем. Сам уселся напротив. – Ну, рассказывай, сосед! Что за дело у Великого князя Ивана Васильевича до нашей Городёнки?

– Великого князя московского беспокоит положение в верховских княжествах, – неспешно начал Гурко. – До него, равно, как и до короля Казимира стали доходить жалобы на потасовки между соседями.

Бутрым с интересом слушал гостя, положив руки на столешницу:

– Великому князю московскому войны не надо, – убедительно продолжал Андрей. – И, дабы уладить эти распри, я от его лица, спрашиваю, не испытываете ли вы в Городёнке каких неприятностей от московитов? Не посягает ли кто из литовцев на ваше право в исповедании веры православной? Не притесняет ли вас кто из соседей? Может, угрожают или чинят расправы?

Михей Бутрым в ответ громко хмыкнул:

– Пф! Ну, всякие у нас тут случаются оказии! Нет‑нет, да какой‑нибудь удельный князёк с московской стороны со своей ватагой мимо промчится! Не без ущерба, конечно! То овин нам спалят, то пшеницу вытопчут.

– И часто наведываются?

– Время от времени. Но про такие безобразия всё ясно – просто забавляются князья! – махнул рукой Бутрым. – А вот нынче ночью…

– Что?

– Ограбили нас!! – в сердцах выпалил тот. – А кто? Литовцы или московиты? Даже не ведаю!!

– Ограбили? – удивился Гурко.

– Именно! Кто бы мог подумать? Двадцать вооружённых человек в имении, и я с ними, а обвели нас вокруг пальца, будто слепых котят! – и он досадливо покачал головой. – Не знаю, как я княжне Ольге Фёдоровне скажу. Да и хозяину нашему князю Семёну. Он, я слышал, норовом‑то крут! Три шкуры с меня спустит!!

– А как это случилось? – участливо поинтересовался Андрей.

– Случилось‑то? Сейчас расскажу – сам удивишься! – Бутрым уселся удобнее, начиная рассказ. – Вчера к вечеру в Городёнку приехала барышня. Верхом. Одна. Уставшая, напуганная, измождённая. Едва моя ребята отворили ворота, как она без сил упала в обморок. Мы отнесли её в дом, там привели в чувство. Она очнулась, спрашивает: «Где я?» Я отвечаю ей: «В Городёнке». «Слава Богу» – вздыхает, – «Уж думала, не доберусь. Позовите княжну Ольгу». Я отвечаю: «Нет княжны Ольги. В отъезде она». «Надолго уехала?» – спрашивает. Я говорю: «Затрудняюсь сказать. Уехала в Путогино». «В Путогино?» – удивляется она. – «Зачем?» «К подруге своей» – отвечаю я, – «К княжне Мосальской». Она мне: «Как?? Да ведь это я – княжна Екатерина Мосальская, приехала в гости к Ольге. Письмо ей отправила о том, что приеду, дней пять как… Что ж, она письма не получала?» Я только руками развёл: «Наверное, не получала…» «И давно Ольга уехать изволила?» – спрашивает она. Отвечаю: «Вчера на рассвете отбыть изволила». «И как же мы с ней разминулись‑то…» – расстроилась она. Вот ведь оказия какая!

– Да, уж. Есть, отчего расстроиться, – согласился Андрей. – Только странно как‑то. Отчего же юная княжна ездит верхом одна?

– Так она мне в слезах рассказала о том, что напали на неё тати!! – охотно пояснил Бутрым. – Ехала‑то она, говорит, в карете в сопровождении слуг, но по дороге встретилась с нашими кистенёвцами. И те, душегубы, забрали у неё всё: деньги, вещи, карету, а слуг поубивали. Ей же самой чудом удалось сбежать от них верхом! В общем, натерпелась, бедняжка, еле жива осталась.

– Понятно.

Управляющий плеснул ещё в кубки живительного напитка. Они с Андреем сделали по глотку, и Бутрым продолжил рассказ:

– Напоил я несчастную гостьюшку отваром с мятой и мёдом, накормил, и велел горничной постелить ей постель в одной из гостевых комнат. Но она со слезами на глазах, стала умолять меня позволить ей переночевать в комнате моей драгоценной хозяйки Марии Корбутовны, упокой господь её добрую душу.

– Почему? – не понял Гурко.

– Видишь ли, в прежние времена Мария Корбутовна с её тёткой очень дружны были, в гости часто наведывались, гостили у нас подолгу. Вот она мне и говорит, что, мол, после пережитых несчастий в дороге, ей так бы хотелось провести ночь в комнате, где так живы её счастливые воспоминания о детстве, чтоб успокоиться…

– И ты?

– И я поддался.

– Что дальше? – Гурко был заинтригован предстоящей развязкой.

– Дальше? Посреди ночи меня разбудил Силка, он был в карауле. Сообщил, что ворота в конюшне на заднем дворе открыты! И лошадь нашей гостьи пропала!!

– Так, так…

– Я сперва было подумал, не забрались ли к нам конокрады? Но потом решил проверить нашу гостью, спит ли она? И тут выяснилось, что девица тоже пропала!! А вместе с ней из спальни Марии Корбутовны пропали два золотых канделябра и гобелен!!

– Вот как?? Это что же, выходит?

– Выходит, что никакая она не княжна Мосальская! А прохиндейка!! – воскликнул в сердцах Бутрым.

– Постой… А ты разве княжну Катерину в лицо не знаешь? – уточнил Гурко.

– Да, как тебе сказать. Видел. Лет пять, а то и семь назад это было… Говорю же, бывала она тут прежде с тёткой в гостях у Марии Корбутовны. Да только она тогда ещё девчонкой была!! Как её мне было сейчас узнать??

– Ну и ну…, – озадачился Андрей.

– Теперь‑то вот я тебе рассказываю это, и понимаю, что попался, как последний дурак!! – досадуя, покачал головой Бутрым. – Но вчера слушал её, разинув рот! Уж больно девица была хороша собой, просто глаз не отвести!! А голос какой! Так бы слушал её и слушал… К тому же было в ней что‑то похожее на мою покойную милую хозяйку Марию Корбутовну, в которой я всю жизнь души не чаял. Эх…

Гурко уже понял, что речь идёт о том самой девице, что встретилась ему ночью, и в глубине души не мог не согласиться. Действительно, хороша!! И было в ней что‑то притягательное.