Гобелен княгини Воротынской. Часть вторая

– Ничуть. Считайте, что Вы у меня в гостях, – она тихо улыбнулась. – Мы живём здесь весьма уединённо. Поэтому рады любому визиту. Можете оставаться до тех пор, пока не поправитесь окончательно.

Я ликовал! Всё вышло так, как я и задумывал. Я позволил себе «поболеть» достаточное количество времени, чтобы Мария могла привыкнуть ко мне и проникнуться доверием. Впрочем, с первого же дня я видел, что она ко мне небезразлична. Я замечал, с каким интересом она смотрит на меня, слушает, говорит со мной, заботится обо мне. И каким горячим огнём вспыхивают её взгляд всякий раз, когда я будто бы невзначай касался её руки в тот момент, когда она поправляла моё одеяло или передавала мне кружку с целебным питьём.

Не стану томить тебя долгим пересказом, мой друг, о наших перекрёстных взглядах, случайных прикосновениях, и робких улыбках. Наш интерес с княгиней друг к другу рос день ото дня. И распалился до того, что, когда я было, уже совсем поправился, и выяснилось, что крещенские морозы вошли в полную силу, княгиня сама предложила мне остаться в Городёнке до тех пор, пока погода не станет благоприятствовать моему безопасному передвижению домой.

После такого предложения в первую же ночь я позволил себе тайком от прислуги перебраться из отведённой мне комнаты в её спальню. И с этого времени началась череда наших страстных ночей, проведённых в жарком любовном самозабвении. Сперва мы вели себя крайне осторожно, и старались расстаться задолго до того, как пробудится прислуга, чтобы ни в коем случае не бросить тень на репутацию хозяйки. Но с каждым разом мы всё больше проникались взаимностью друг к другу, и в чувстве своем делались всё ненасытнее. Иногда мы так увлекались, что залёживались в постели уже после наступления рассвета. Тогда Мария приказывала слугам её не беспокоить, ссылаясь будто бы на головную боль. И мы, задёрнув портьеры, продолжали наслаждаться друг другом почти до полудня. Всё это происходило в её комнате, где на стене, как раз, напротив постели и висел этот самый гобелен, безмолвный свидетель наших любовных грехов.

В один из таких дней я неожиданно обратил внимание на кулон, что Мария носила на короткой цепочке и не снимала его даже во время наших страстных игр. Это был крупный зелёный камень в золотой оправе. Я прикоснулся, чтобы рассмотреть его, и обнаружил на обратной стороне медальона изображение необычного креста.

– Он не похож на католический крест. И на православный тоже, – удивился я и пошутил. – Что это? Неужели я сплю с вероотступницей?

Она улыбнулась:

– Не бойся. Я преданная католичка. А это всего лишь украшение.

– Оно что‑то означает?

– Возможно, – уклончиво ответила она и пояснила. – Это подарок… брата.

Я обнял её сзади за плечи, прижал к себе. И мы легли на подушки. Её голова покоилась у меня на груди, а взгляд мой невольно упирался в этот гобелен. И я, разглядывая его в который раз, вдруг неожиданно для себя разглядел в узоре на широкой кайме точно такие же кресты. Вот, Макар, ты тоже можешь сейчас их увидеть.

И Стефан указал рукой на изображения крестов с закруглениями по краям, вплетенные в затейливый орнамент каймы. И продолжил рассказ.

– Должно быть, и этот гобелен тебе достался от брата? – спросил я, лаская её плечи и грудь.

– И этот гобелен, и медальон – очень дорогие мне вещи, – подтвердила она. – Я никогда не расстаюсь с ними.

– Должно быть, брат очень любил тебя, раз дарил такие дорогие подарки.

– Они дороги не потому, что дорого стоят. Бывает, что ценность много выше цены.

– Я понимаю, – сказал я, думая, что она имеет в виду память о близких людях.

Но она вдруг рассмеялась и в порыве чувств неловко обронила:

– Дурачок… Ничего ты не понимаешь. Тут всё дело в рисунке. Кто его понимает, тот богаче любого царя!!

– Что?

– Ничего. Это просто такая поговорка, – и она обвила руками мою шею, своими поцелуями заставила тут же обо всём позабыть.

Предаваясь сладостным любовным утехам, мы провели целый месяц. Но наше безрассудное счастье не могло продолжаться вечно. Настало время признать, что я полностью выздоровел и, соблюдая законы гостеприимства и приличия, должен был вернуться домой. И вот одним солнечным февральским утром я покинул Городёнку…

Князь Друцкий умолк. Взгляд его сделался отрешённым. Видимо, он мысленно вновь побывал в тех далёких событиях, где молодой влюблённый княжич прощался с прекрасной княгиней, и позволил себе насладиться этими воспоминаниями.

Клещ терпеливо ждал, пока Стефан изволит вернуться из своих воспоминаний и продолжить повествование.

 

ГЛАВА 11 Князь Стефан Друцкий продолжает свой рассказ. И теперь это история об его приключениях во Флоренции

 

Спустя несколько минут, Друцкий вздохнул и сосредоточил взгляд на приятеле:

– Вот так я впервые увидел этот гобелен. Но, как ты понимаешь, Макар, это лишь начало истории.

Тот утвердительно кивнул, давая понять, что готов слушать дальше.

– Расставшись с Марией, я решил отправиться в путешествие по Европе, – продолжил рассказ Стефан. – Меня всегда привлекало искусство, философия, астрология, поэтому целью моего пути стала Флоренция!

Макар понимающе улыбнулся:

– Я сам никогда не был там, но наслышан о красотах этого чудесного города.

– О! Друг мой, Флоренция – это огромный город, который не может сравниться ни с одним из литовских!! – в восхищении воскликнул Друцкий. – Его окружают высокие каменные стены, протяжённостью никак не менее семи вёрст, с невероятным количеством высоких башен. Внутри городских стен великое множество церквей. А так же банки, дворцы и, конечно же, ремесленные мастерские, в том числе и шелкоткацкие. Сквозь город протекает река Арно. Через неё перекинуто целых четыре каменных моста, которые застроены домами и лавками. Это весьма необычное зрелище. Сама река, правда, в отличие от наших, ужасно грязная, и от воды в воздух поднимается нестерпимое зловоние. Всё это оттого, что на её берегах мастеровые моют шерсть, а дубильщики обрабатывают шкуры, и все отходы прямиком отправляются в реку.

– Это, должно быть, неприятно, – Клещ сморщил нос.

– Но я проживал в местечке, отдалённом от реки, поэтому неприятные запахи меня не беспокоили. Я провёл во Флоренции восемь лет, и имел возможность общаться с художниками, мыслителями и поэтами, о чём до сих пор вспоминаю с невероятным удовольствием! – вдохновенно продолжал Стефан. – Макар, я мог бы рассказать тебе массу забавных историй о жизни в этом удивительном городе, но в другой раз! Иначе мы отклонимся от главной темы – истории с гобеленом. Итак…

Однажды поздно вечером я возвращался в карете с очередного собрания, где был свидетелем споров о предметах искусства известных мастеров живописи. Как вдруг на одной из узеньких улиц прямо на ходу дверца моей кареты внезапно распахнулась, и ко мне ввалился человек! Упав на пол кареты, он взмолился: