Гобелен княгини Воротынской. Часть вторая

– Да. Всегда в первую неделю октября.

– Но сейчас уже май…, – задумалась я. – Прошло пять месяцев… И шесть, с тех пор, как умерла матушка.

Кое‑какие совпадения из рассказов настоятельницы и матушки заставили обратить на себя внимание. Например, матушка сказала, что Анне‑Христине должно быть пятнадцать лет. И настоятельница уверяет, что деньги на содержание девицы с таким именем им приходят вот уже в течение пятнадцати лет. А то, что они прекратились именно прошлой осенью, вероятно, оттого, что матушка скончалась?… Ведь, наверняка, это она перечисляла в монастырь деньги для Анны‑Христины, своей дочери, которую велела мне забрать… Вот только зачем и для кого она перечисляла эти средства, если девицы с таким именем здесь нет и никогда не было? Кого же тогда она считала своей незаконно рожденной дочерью? И где она, настоящая Анна‑Христина? Была ли она? Вопросов у меня стало ещё больше…

– Вот так загадка! – искренне удивился Калина.

Ольга продолжала свой рассказ:

– Настоятельница монастыря, глядя на меня, будто бы читала мои мысли…

– Значит, Вы ничего не знаете о деньгах, – покачала она головой. – Это весьма странно. Почему же тогда Вы приехали сюда и назвали это самое имя, Анна‑Христина? Откуда оно Вам известно?

Я, разумеется, не посмела сказать ей правду. И уклончиво ответила:

– Я выполняю просьбу одного человека. Он сказал мне, что девица с именем Анна‑Христина содержится здесь, в монастыре Святой Екатерины. И велел её отсюда забрать.

– Может, тот человек, кто попросил Вас об этом, поможет нам во всём разобраться?

– Увы. Это невозможно.

– Почему?

– Этот человек уже умер. А забрать из вашего монастыря девицу с именем Анна‑Христина – была его последняя воля.

– Мне очень жаль, – настоятельница склонила голову, чтя память об усопшем.

– Мне тоже, – я поняла, что моё пребывание здесь уже затянулось и начала прощаться. – Простите, что отвлекла Вас от дел. Благодарю за рассказ. И, раз уж выяснилось, что никакой Анны‑Христины здесь нет, то я поеду домой.

Но она меня остановила:

– Подождите, пани Ольга.

Настоятельница удалилась. И вскоре вернулась, держа в руках большую деревянную шкатулку:

– Вот. Здесь все деньги, которые приходили для Анны‑Христины. Я бережно их складывала. Мне не позволяла совесть употребить их на иные цели, – призналась она.

– Это очень благородно, – согласилась я.

– Пани Воротынская. И, раз уж я не могу предъявить Вам саму Анну‑Христину, которую Вы хотели забрать отсюда, то возьмите хотя бы то, что причитается ей по праву.

И она вручила мне шкатулку. Я заглянула внутрь и была потрясена:

– Ого! Да ведь это довольно крупная сумма!!

– Ровно сто пятьдесят флоринов. Всё, что скопилось за пятнадцать лет!

– Сто пятьдесят золотых флоринов!! – воскликнул Калина, озадаченно почесав себя в затылке. – Даже представить себе не могу! Это же… Можно построить целый город! И жить в нём беспечно всю жизнь! А?

– И как Вы распорядились этой суммой? – полюбопытствовал Гурко.

– Никак, – ответила Ольга. – Я их не взяла.

– Не взяли??

– Нет, – подтвердила она. – Я не решилась. Ведь я приехала за сестрой, а не за деньгами. Они предназначались не мне. К тому же, я даже не знала наверняка, матушка ли отправляла эти суммы в монастырь? Она мне об этом ничего не говорила…

– Нет, – возразила я настоятельнице. – Прошу Вас, оставьте эти деньги при себе.

– Почему?

– Думаю, что забрать их в праве лишь та, кому они были предназначены.

– То есть девица с именем Анна‑Христина? Но ведь её в этих стенах нет.

– Давайте ещё подождём.

– Подождём? – усомнилась настоятельница. – Чего же мы станем ждать?

– Кто знает, может быть, она ещё объявится.

– Вы думаете, она объявится?

– Я не знаю.

– Что ж, как Вам будет угодно, пани Ольга.

И я уехала. Вот и всё…

– Н‑да, – протянул Калина, поглядывая на Гурко. – Вот уж, в самом деле, веришь‑нет, очень странный случай!! Верно?

– Ладно, давайте укладываться спать, поздно уже, – велел Гурко. – Богдан, ложись. Я подежурю первым.

 

ГЛАВА 2 Нападение на рассвете. Встреча на Серенской дороге

 

Часа за два до рассвета, сменив Гурко, Калина заступил в караул. Чтобы не было соблазна задремать, он сперва без устали стругал ветки своим острым ножом, затем с неутомимым упорством упражнялся в метании его в землю. За ночь горячий зной спал, и воздух наполнился приятной прохладой, над рекой зыбкой дымкой начал стелиться туман, запахло росой. С приближением рассвета лес наполнился птичьим пением; птахи на все голоса радостно выкликали солнце, призывая его поскорее выглянуть из‑за горизонта.

И вдруг в этот блаженный птичий хор неожиданно вклинились дерзкие возгласы и металлические звуки, короткие и отрывистые – очевидно кто‑то затеял сабельный бой. Калина привстал, вытянулся, точно охотничья борзая, весь обратившись в слух, и крадучись, пошёл на звук. Но, одумавшись, воротился и растолкал Гурко:

– Андрей… Вставай! У нас тут, кажется, гости объявились.

Тот быстро поднялся, взял свой меч. И они с Калиной, бесшумно ступая по мягкой траве, устремились на шум. Двигаясь сквозь редкий березняк, вскоре достигли лесной дороги, и там, спрятавшись за стволами деревьев, смогли наблюдать такую картину. Шестеро разбойников подловили одинокого всадника, судя по причудливому головному убору в виде чалмы, иностранца. Взяв парня в кольцо, они нахраписто атаковали его выпадами сабель. А тот активно оборонялся от них клинком.

– Глянь‑ка! А я‑то надеялся, что для кистенёвцев эти места слишком отдалённые, – подивился Гурко.

– Почему ты решил, что это кистенёвцы?

– Ты прав. Может, тут «свои» тати, – согласился Андрей.

– Какая разница, свои, чужие? – откликнулся Калина. – Надо бы помочь парню!!