Голый космос
– Чего ты с ней не поделил? Или соблазнить пытался?
Виктор вспыхнул:
– Да вы что! Попросил уступить трассу. А она… я даже не понял, почему так разозлилась. Банкой в меня запустила. Ругаться давай.
– Из этих, небось? Окаянных чертей?
– Нет, не похоже. Те на черных карах ездят, а у этой розовый.
– Розовый?!
Сан Саныч даже подпрыгнул.
– И правильно, что подрезал! Надо было наподдать еще как следует! Ничего, Витек, погодь маленько, я тебя научу, как с этими малолетними розовыми девками разговаривать. Значит, так. Сейчас сюда по этому делу собирается нагрянуть патруль. И если мы не хотим еще на неделю задержаться… а мы не хотим, правда, Гладилен? То быстренько прыгаем в чрево и летим. Без ящика, я сказал! Мой старпом, кстати, ради быстрого старта своими личными вещами пожертвовал. Ничего, по пути придумаешь что‑нибудь. Ну, вперед, орлы!
2. Поехали!
Капитан: «Ну, и какой у нас курс?»
Бортовой компьютер: «Я не в курсе».
Из мурашкинского фольклора
В кармане капитана надрывался вебофон, а Сан Саныч лишь ухмылялся и пожимал плечами:
– Ничего не знаю, у нас плановый старт. И отменить его не могут никакие самые высокие чиновники. Хоть с этим в космофлоте порядок. Ты, Витек, помнишь то дело пятилетней давности, нет? Когда полкосмодрома выгорело из‑за отложенного старта.
Виктор помнил. Корабль разогревал двигатели и готовился взлететь, но тут пришла команда тормознуть – надо, мол, подождать человека. С важными документами. Все уверения, что погасить двигатели невозможно, ни к чему не привели. Начальство упрямо стояло на своем – отложить любой ценой. Корабль задержался, человек успел, но не взлетел. Вернее, взлетел, но совсем в другом смысле. Перегрев, чудовищной силы взрыв… и приказ отныне и навсегда – ни при каких обстоятельствах не тормозить готовый к взлету корабль.
– Я чудом тогда жив остался, – продолжал капитан. – Не задержись на орбите – летал бы сейчас в косморазведческом раю.
Сан Саныч и Виктор сидели в рулевой рубке, развернув несколько зет‑экранов, и смотрели, как от них удаляется родная планета.
– Грустно? – спросил кэп.
– Есть немного, – признался Виктор.
– И мне. Каждый раз щемящее чувство, будто что‑то дорогое оставляешь позади…
– Жену? – участливо спросил старпом.
Сан Саныч вздрогнул, и, чуть помедлив, ответил нарочито уверенно:
– Конечно, жену. Машера у меня знаешь какая дорогая? Форт Нокс нервно курит в созвездии Лебедя.
Виктор хотел наивно спросить – значит ли это, что Сан Санычу жена Машера дороже всех богатств мира, но не успел. Дверь приоткрылась, и в рубку заглянул геолог:
– Товарищ капитан, можно спросить?
– Вот, Витек, – сказал товарищ капитан, не оглянувшись, но повысив голос, – первое правило космолетчика. Всегда запирай дверь в рулевую и в машинное. Иначе они быстренько организуют проходной двор. Им же тут будто медом намазано, так и липнут к тебе, норовя проскочить то в святая святых, то в фотонное сердце корабля. Настырность и всепроникаемость лечатся просто: сутки в грузовом отсеке без еды и воды.
Потом повернулся к Гладилину:
– Товарищ пассажир, займи место в каюте. Там на стенке прибиты правила поведения на корабле. Изучи их очень внимательно. Буду спрашивать. С теми, кто не выучит в течение суток, знаешь, что делаю? Прибиваю рядом с правилами. Все, исчезни.
Геолог хотел что‑то сказать, но передумал и исчез.
– В общем, все просто, – сказал Сан Саныч, продолжая начатый разговор. – Летаю я на автопилоте, как говорили в старину. То есть, заранее составляю маршрут, вычисляю координаты опорных точек и передаю их Борису Кондратьевичу.
Борис Кондратьевич – обиходное прозвище бортового компьютера. Той самой умной техники, что рассчитывала оптимальный маршрут, а затем умело вела по нему корабль. Пилоту или капитану оставалось лишь следить за правильной работой Кондратьича.
– А если Борис Кондратьевич подведет? – осторожно сказал Виктор.
– Вероятность выхода из строя боркомпа – одна сотая процента. Это ты, поди, и без меня знаешь. Ну да, если Кондратьевич попадет в ту самую сотку, придется ручками вести. Ты у меня на что, позволь спросить? Руководил когда‑нибудь кораблем? Я имею с виду – водил когда‑нибудь ручками?
Виктор замялся. Теоретически – много раз. Практически же – ни разу, только на тренировочных стендах, зато так, что, кажется, мог бы вести корабль даже с закрытыми глазами.
– Ну, ничего, – сказал Сан Саныч. – Думаю, до ручек не дойдем. Летал же я как‑то двадцать лет. И все на автопилоте.
Двадцать лет! Ну, конечно. Именно это и насторожило Виктора. Не зеленый цвет корпуса, не засаленный комбез капитана. Нет, они только отвлекли от главного – древней конструкции корабля, а, значит, слабого двигателя и изношенной обшивки. Какие еще опасности таит в себе старенький звездопроходец третьей, а то и второй… нет, все‑таки третьей серии «Астральных скитальцев», Виктор даже боялся представить. Немудрено, что понадобился помощник. Капитан уже не мальчик, да и кораблик на черную дыру дышит.
Конструкторы «Скитальцев» не предусмотрели комфорта для покорителей космоса. Видимо, считали: эти суровые и мужественные люди вовсе не на курорт собрались, а значит, им не привыкать терпеть любые трудности. Узкие коридоры, тесные каюты, великолепная слышимость – вот что такое «Маршевый». На переборках Виктор заметил не только многочисленные царапины, но и довольно приличные вмятины, словно оставленные увесистыми булыжниками, которые с невероятной силой выпустила громадная баллиста. Как бывалый капитан допустил такое во втором, можно сказать, доме, Виктор не понимал.
Эх, ты, упрекнул товарищ Полищук, Сан Саныч опытнее тебя, а ты про него… Вышел бы он в космос, если бы была хоть малейшая возможность аварии? Нет, нет и нет.
Виктору снова стало стыдно. Но он нашел в себе силы возразить – даже если и так, если все в порядке, то лететь‑то на этом корыте года два, не меньше. Причем в одну сторону… А потом столько же возвращаться.
