Город Бабра

Я подумал: «Какая отвратительная милота, просто кошмар. Покажите, куда блевать». Еле сдержался, чтобы не озвучить это вслух.

Неожиданно прямо над моей головой раздался скрипучий мужской голос:

– Пр‑р‑ривет! Ало! А‑а‑ар‑р?

Подскочив на месте, я уставился на потолок. На ветвях сидел огромный иссиня‑черный ворон, разевая свой грозный клюв с заостренным кончиком.

– П‑п‑привет, – пробормотал я в ответ. Ворон каркнул и перелетел на соседнюю ветку. Только тут я осознал, что смотрю не на потолок, а на самое настоящее небо, прикрытое плотным переплетением ветвей хвойного дерева. Судя по типичному для этого вида расположению иголок, это была лиственница.

«Интересный эффект» – подумал я, разглядывая имитацию солнечного дня над головой. Конечно, я решил, что это хитрая технология, ведь иначе не может быть: в доме, в который мы зашли, было несколько этажей…

Взглядом проследил откуда ветви растут, и выяснил интересный факт. Как говорится: «А слона‑то и не приметил!». В углу помещения прямо из пола выпирали корни‑ходули лиственницы, очень похожей на те, что растут в Песчаной бухте на Байкале.

Надо же… Как это вообще возможно? Дерево не просто могло прорасти сквозь бетонный пол, скромно встать в углу, так еще и невероятным образом оплело своими ветвями почти весь потолок «Капли волшебства».

Ворон тем временем ловко забрался в широкое дупло, расположенное в стволе лиственницы и выглядывал оттуда, поворачивая голову то одним, то другим глазом в мою сторону.

Наконец, до меня дошло, что дерево это – искусственное! Ну конечно! Все так просто объясняется. Пожалуй, из‑за аромата хвои какой‑нибудь впечатлительный посетитель поверил бы… Но не я.

Аркабалена болтала о чем‑то со своим дядей, я не мог расслышать, в ушах отдавалось биение собственного сердца, слегка потерявшего правильный ритм из‑за неожиданного диалога с птицей. И чего я так распереживался? Общеизвестный факт: ворона можно научить повторять слова, они говорят не хуже попугаев. Я отчетливо слышал, с каким мощным громким звуком, похожим на шуршание волн, накатывающихся на берег, двигалась кровь по сосудам с каждым сжатием сердечной мышцы.

Чтобы отвлечься от странных ощущений в ушах, постарался сосредоточить внимание на визуальной информации и стал разглядывать книжный шкаф. Беглый осмотр показал наличие всевозможной антинаучной литературы, какую только можно было найти в нашем мире. то‑то об ангелах и демонах, книги о гаданиях на картах, пара произведений Паоло Коэльо, рядом несколько томов Кастанеды, философские трактаты Платона, «Заратустра», «Этика» и «Поэтика» Аристотеля, «Искусство войны» и прочее, прочее. Так, стоп. Почему «Поэтика» в двух томах? Второй, «О комедии», кажется, был утерян в средние века, а здесь стоит просто очень старая книга… Ерунда, кто‑то просто прикалывается.

Мой взгляд остановился на полке с сувенирами. Ожерелья и браслеты из всевозможных минералов, дерева, металла смотрелись словно выставка товаров ручной работы на рынке для туристов в Листвянке. Деревянные прутья, вполне годные для роли волшебных палочек в Гарри Поттере, каждая на своей подушечке или подставке. Таким экспонатам место скорее в детской песочнице, чем среди экспозиции эзотерических товаров. Впрочем, если спрошу, то эти странные люди мне наверняка станут затирать какую‑нибудь очередную дичь о древней магии, заключенной в бренном дереве. И в потертой веревке, ага.

Как же долго заваривался их идиотский чай, я бы успел прочитать все «Диалоги Платона», пока сидел и ждал, тупо пялясь на полки. Дурацкая цветастая голова Кабылены тряслась и конвульсивно дергалась от смеха, они, кажется, обо мне вообще забыли. Раздражение нарастало во мне словно магма, поднимающаяся в жерле вулкана, вот‑вот готовая вырваться наружу и поглотить всех вокруг, сжечь к чертям эту убогую кафешку и всех ее обитателей. Я уже собрался подняться и уйти из этого рассадника бредятины всех видов. Но не успел, Арка подошла и принесла мне чашку с ароматным напитком. Села за столик напротив меня и сказала:

– Пей, станет легче.

Я взял в руку чашку и, борясь с желанием выплеснуть напиток в лицо этой наглой девице, которая раскомандовалась тут, поднес напиток ко рту. Чай был не слишком горячим, и запах его не слишком раздражал, так что я все‑таки сделал глоток.

От напитка исходил довольно приятный аромат, я узнавал запах смородиновых листьев, мяты и чего‑то еще, смутно знакомого, но нестандартного. И послевкусие на языке – приятная пряная горчинка. Кажется, я знаю эту траву, мы собирали ее во времена полевой практики, когда ходили по окрестным горам, изучая растительность Прибайкалья. Я сделал еще глоток, чтобы точно понять, что это.

Аркабалена смотрела на меня сочувственно, и это раздражало, но уже заметно меньше, так как мое сознание было увлечено поиском названия загадочной травы. Девушка попросила:

– Дядя Саган, а налей мне тоже, а?

И тут я вспомнил! Саган, точнее «Саган‑дайля», рододендрон Адамса, шаманский чай, содержащий тонизирующие вещества, а при передозировке способный вызывать галлюцинации. Привет шаманам, которые видят всяческих духов! Если они тут дружно хлещут этот напиток целыми днями, увлечение эзотерикой вполне оправдано. Я усмехнулся и даже немного повеселел. По крайней мере, желание выплеснуть напиток в лицо спутнице прошло, и то счастье.

В чае чувствовались оттенки и других трав, еле заметные, которые я не смог различить. Оставалось только надеяться, что у остальных компонентов нет никаких наркотических свойств.

Аркабалена с удовольствием отхлебнула свой чай, потом посмотрела на меня внимательно и спросила:

– Ну, как ты себя чувствуешь? Желания поубивать всех вокруг поубавилось?

Я пожал плечами, ответил тихо:

– Ну, не то чтобы поубивать. Просто как‑то все через жопу.

Аркабалена улыбнулась:

– Это только кажется. Я обещала тебе все объяснить. Не знаю, насколько ты уже готов воспринимать такую информацию, но раз обещала… Хорошо. В общем, как я поняла по твоему состоянию, ты вчера столкнулся с мангатхаями.

Меня передернуло. Я вспомнил вчерашний обморочный сон, силуэт старухи и ужасную кошку. И в этом сне, кажется, старуха называла кошку мангатхаем. Я не задумывался об этом, но сейчас понял, что это слово мне знакомо. В детстве я часто бывал в деревне у бабушки, в глухой провинции Забайкалья. И она мне на ночь иногда рассказывала сказки, довольно странные и страшные. И там фигурировали эти самые мангатхаи, слуги тьмы. Вот оно как: во взрослых кошмарах вылезли старые детские страхи, о которых я и думать уже забыл. Объяснимо с психологической точки зрения, но не совсем понятно, откуда Аркабалена могла узнать о моих детских страхах.

Тем временем она продолжила рассказ:

– Мангатхаи имеют удивительную способность портить людям жизнь, прогоняя из нее радость. Ну, то есть у человека остается в жизни все то же самое, но оно просто перестает радовать.

Аркабалена замолчала, посмотрела на меня, видимо, пытаясь понять, откликаются ли во мне ее слова, верю ли я.