Город Бабра

Шара безо всяких дополнительных команд, виляя хвостом, подошла к девчонке и села рядом в позу зайчика, скрестив лапы на груди. Арка пару раз сфотографировала их вместе. Собака гавкнула и приняла новую позу: встала на задние лапы и обняла девочку.

Аркабалена покачала головой:

– Шара, ну ты и зазвездилась! Еще немного – и начнешь автографы раздавать! – Аркабалена еще пару раз щелкнула камерой и скомандовала: – Давай, пошли. Я хочу тебя познакомить с моим новым другом.

Меня официально представили собаке:

– Шара, это Майдар. Майдар, это Шара.

Шара кивнула. Да, да. Собака самым натуральным образом кивнула. Просто невероятно. Аркабалена явно скромничает, ее таланты дрессировщика превосходят все мои представления о человеческих возможностях.

Я протянул руку, чтобы погладить Шару по рыжей, почти желтой спинке. Она внимательно посмотрела на меня своими карими глазами. Шерсть собаки была какой‑то очень теплой, почти горячей. Видимо, перегрелась на солнце.

– Пойдем в тень? – предложил я.

Аркабалена согласилась, и мы отправились к скамейкам в тени аллеи.

– Как ты научила ее всем этим трюкам?

– Я же говорила, я не обучала Шару. Она сама решила выступать, сама разработала программу и, как видишь, прекрасно справляется! Такая молодец, – девушка почесала собаку за ухом, – и не скажешь, что когда‑то люди собирались толпами с вилами и факелами, чтобы изгнать этого ужасного злого духа из своего селения.

Я лишь покачал головой в ответ. Ну не хочет радужная девушка раскрывать свои профессиональные секреты, что поделаешь. Имеет право.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Аркабалена, когда мы уселись на скамейку в тени.

Я прислушался к своим ощущениям. Кажется, мне становилось лучше. Я настолько увлекся представлением, что совсем забыл про свои переживания. Но фоном я все еще чувствовал беспокойство. И погода была по‑прежнему отвратительной. Теперь раздражающий мелкий утренний дождик сменился жарким невыносимым солнцем. И это при том, что я в норме вообще‑то люблю жару. Да и дождь тоже… Обычно. Да, какой бы бред Аркабалена не несла о загадочных монстрах‑мангатхаях, но со мной действительно было что‑то не так. Не такие реакции, как обычно. Раздражает и бесит то, что всегда воспринималось нормально. И зрение странно себя ведет. Из всего многообразия ситуаций оно отфильтровывает и доносит до мозга только гадости или сигналы опасности. Как будто отключили мое восприятие прекрасного, и работает только глубинная часть мозга – миндалевидное тело, которое отвечает за основные животные реакции «бей или убегай». Тут опасно, тут страшно, а это – гадко, а значит, тоже опасно. А все остальное – по боку.

Я ответил ей:

– Не знаю, честно. Сложно сказать, потому что сложно отделить нормальное от ненормального.

Аркабалена восхитилась:

– Невероятно! А ведь ты и правда уже почти в порядке. То, что ты в принципе способен анализировать свое состояние, это уже просто нереально круто! Да, похоже, такими темпами до конца этого дня ты уже восстановишься. Ты крут! С мангатхаями мало кто справляется так легко. Да что там, многие и со своими внутренними мангатхаями не справляются, так и ходят все время буками, и видят вокруг только плохое. Какой же ты молодец!

Мне показалось, что она сильно перегибает палку. Это я‑то молодец? Мой идеал – это контроль эмоций, а лучше вообще их отсутствие. А тут – полный набор переживаний среднестатистического подростка в пубертате. Расклеился конкретно. И ладно бы, хорошие одолевали, так нет. Гадость всякая в голову лезет. Я грустно усмехнулся. Аркабалена правильно поняла мою реакцию.

– Ты, наверное, думаешь, что я специально тебя нахваливаю, чтобы поддержать. И да, ты прав. Специально. Специально говорю вслух то, что думаю, а не просто прокручиваю в своей голове. А думаю я на самом деле именно то, что говорю. Есть у меня такой недостаток, знаешь. Должен же быть у меня хоть один недостаток, а?

Я невольно расплылся в улыбке. Так мило и наивно это прозвучало. С самооценкой у барышни все в порядке. А вот у меня – нет. Хоть плачь. Чувствую себя уродом и морально, и физически.

Аркабалена спросила:

– Расскажи о своей встрече с мангатхаями. Ты ведь уже можешь говорить об этом, правда?

– Да какая встреча. Просто я упал и ударился головой, еще и испачкался. И настроение теперь ни к черту, вот и все.

Аркабалена нахмурилась, разочарованно вздохнула:

– Как же сложно с тобой, ничего тебе невозможно объяснить, тебе не хватает широты мышления, чтобы это понять. Живешь в своем мирке, в своем коконе из убеждений. И ничего кроме не воспринимаешь.

Я подскочил со скамейки. Какого черта она себе позволяет? Это она здесь узколобая дура! Мне так много всего одновременно хотелось высказать, что я не нашел слов и молча стоял, как идиот, злобно пялясь и пытаясь прожечь наглую девчонку взглядом.

Потом все‑таки подобрал слова, они мне показались достаточно остроумными на тот момент:

– Судя по твоим высказываниям, нас разделяет пропасть в образовании. Так же, как я не могу объяснить обезьяне теорию вероятностей, тебе не смогу объяснить, что никаких научных оснований верить в демонов – нет.

Аркабалена спокойно ответила:

– Извини, я думала, что ты уже готов поговорить об этом. Пожалуйста, не сердись. Я не хотела тебя обидеть. Просто, кажется, я растеряла навык коммуникации с людьми за то время, пока… Но все‑таки расскажи про свой… ладно, удар по голове. Что ты видел?

Я уселся обратно на скамейку и стал рассказывать. Все‑таки есть какая‑то магия в девушках, способных вот так просто и искренне сказать: «Извини».

У Аркабалены округлились глаза, когда я заговорил о странной старухе. Она воскликнула:

– Это же сама Маяс Хара! Она что‑нибудь говорила? И как ты от нее ушел вообще?

– Ну, я схватил свою копию за руку, стал оттаскивать в сторону и при этом громко матерился.

– Матерился? – Расхохоталась Аркабалена. – Ну ты даешь! Русский мат – оружие против темных сил!

Я угрюмо покосился на девушку. Она, отсмеявшись, продолжила:

– Вообще, конечно, странно. Мат против вредных домовиков – это еще куда ни шло, но чтобы он помог уйти от бабушки Маяс… Она точно ничего больше не говорила?

Я отрицательно покачал головой. Аркабалена вздохнула:

– Старая ведьма давно имеет на меня зуб за то, что я изолировала некоторых ее детей, а кое‑кого так вообще ненароком перетянула на свою сторону. Но навредить мне лично она не может. А вот людям, которые меня окружают… Я так давно воздерживалась от контактов с людьми, чтобы не подвергать их опасности, но на тебе система сломалась. Я расслабилась, перестала воспринимать всерьез эту угрозу, да и твой белый халат меня заинтриговал. Прости меня…

Какие же все‑таки странные фантазии у этой барышни! И как ее до сих пор не забрали на Гагарина? Я нервно сжал кулаки и отвернулся.