Господа Игры, том 1

– Это еще почему?

– Боевые маги по большей части Техники. У них есть отработанные заготовки. Они, конечно, могут создавать новые заклинания, но для этого им требуется время. А что делает ваша девушка? Она творец, она Истинная, она колдует в реальном времени. Одновременно делает расчет и строит боевой комплекс. Комплекс, госпожа проректор! Кто из наших первокурсников может одновременно считать и создавать боевой комплекс?

Гудрун не нашла что возразить.

– Это во‑первых. Это поразительно. Во‑вторых, такую степень самоконтроля я не видел еще ни у кого. Помните, я попросил ее остановиться? Она не просто остановилась. Она остановила систему. Система просто зависла на половине такта. Если бы она бросила ее, система бы развалилась и нас бы накрыло откатом, но ваша девушка первым делом замкнула систему, и замкнула на себя! А это значит, она была абсолютно уверена, что отката не будет и что на ней ничего не скажется. Как, скажите, первокурсник может такое просчитать? Боевой маг просто трансформировал бы систему, потому что все боевые маги знают, что система недоделанных заклятий – это в семидесяти процентах летальный исход. Ваша девушка не боевой маг. Она слишком хорошо и быстро просчитывает последствия.

Тан причмокнул и покачал головой.

– Ну а еще? – потребовала Гудрун.

– Не хмурьтесь так, госпожа проректор, – Тан захихикал. – Еще она специально делала ошибки. Может, ей удалось провести всех остальных, но опять же, не ошибаться в сложных расчетах и заваливать какие‑то трехкомпонентные системки… Я на этом собаку съел, хоть и не кореец, в этом меня не обманешь.

Гу промолчала. Она тоже заметила, что аль′Кхасса ошибается на пустом месте.

– Еще поражает то, что она готова к любым изменениям, – уже задумчиво продолжил Тан. – Я вводил в задачи новые условия, новые компоненты, но ваша девушка воспринимала это так, как будто для нее это обычное дело. Подумаешь, условие задачи меняется каждые десять секунд… Или у нее крепкие нервы, или у нее большой опыт. Сколько ей, говорите, лет?

Гудрун словно выплыла из тумана. Она так и не спросила Горана, сколько аль′Кхассе лет! Это было большим упущением.

– Зато в психотехниках она явно отстает от наших первогодок, и это тоже поразительно. Мне показалось, что с некоторыми вещами она вообще не знакома, но при таких знаниях боевки и моделирования это невозможно. На боевой магии это одна из основных дисциплин. Она знает какие‑то разделы на высший балл, а какие‑то поверхностно. Это странно.

– Я тоже знаю какие‑то разделы отлично, а в каких‑то плаваю. Что странного?

– Она знает слишком тонкие вещи, госпожа проректор, и не знает элементарного. Вот это странно. Можно предположить, что она вообще никогда не работала на начальном уровне, но это, как вы сами понимаете, тоже невозможно.

Гудрун вздохнула и исподлобья взглянула на Тана.

– И каков ваш вердикт, господин профессор?

– Хоть я в меньшинстве, я против того, чтобы принимать Тайру аль′Кхассу на Боевую магию. Она не боевой маг. Может, ее учил Горан, тогда это многое бы объяснило, по крайней мере, эти странные скачки, перегибы и некое отсутствие системы. Но она не боевой маг. Я решительно против. Но…

Он замолчал и выжидающе посмотрел на Гу.

– Что «но»? – раздраженно спросила она.

– Но я буду рад видеть ее на своих парах. С третьим курсом. Это как раз ее уровень. Не пропадать же такому таланту.

И Тан снова захихикал…

Гудрун понимала, что Горан подкинул ей непростую задачу. Задачу, которая имела все шансы стать проблемой. Она еще несколько раз стукнула уголком конверта по столу и вызвала секретаршу.

Когда девушка просочилась в кабинет, Гудрун передала ей конверт. Он был абсолютно белым, без единой надписи.

– Передашь Горану. Срочно. Ищи его где хочешь, Эрна. Я на тебя надеюсь. Доложишь, как выполнишь. Свободна.

Когда дверь за Эрной бесшумно закрылась, Гудрун достала из пачки последнюю сигарету и затянулась.

 

Девушка была похожа на раритетную фарфоровую куклу. У нее были золотые локоны, голубые глаза, чуть прикрытые длинными густыми ресницами, легкий румянец на щеках и едва приоткрытые влажные губы, за которыми угадывались идеально белые зубки. Девушка танцевала: красиво, легко, самозабвенно, чуть касаясь ногами пола, почти порхая над ним. Светлое шифоновое платье оплетало ее стан, а когда она приподнимала руки, обнажало белые тонкие запястья с голубыми ниточками вен. Когда девушка замирала перед тем, как сделать очередное плавное движение, было видно, как опускается и поднимается ее аккуратная маленькая грудь. Девушка была совершенно гармонична, и Макс не мог отвести взгляд, наслаждаясь ее танцем и совершенно забыв о том, что она была мертва уже неделю.

Когда отпущенное ей время вышло, Тайра заставила девушку лечь на холодный железный стол, вытянуть руки вдоль тела и смежить веки.

На некоторое время настала полная тишина, прерываемая лишь шорохом ручки, которой Тайра что‑то писала в карте препарата. Макс наблюдал за ней, краем глаза следя за мертвой девушкой, одновременно надеясь и боясь, что сейчас она снова встанет и продолжит свой чарующий танец.

Девушка менялась. Макс знал, что Тайре не нравились резкие перемены, она отпускала заклинания медленно, заново привыкая к стандартному виду препарата. Он увидел, как постепенно исчез с ее щек румянец, лицо побелело и приобрело желтоватый оттенок, золотые локоны потускнели и стали напоминать парик, губы высохли и посинели. Макс почувствовал внутреннюю дрожь, какая всегда пробирала его в присутствии трупов, и его передернуло от алогичного глубинного страха. Он подошел к Тайре и взглянул на заполняемую ею карту через ее плечо.

– Это просто кошмар какой‑то, – сказал он, замечая, что все еще продолжает морщиться от страха и отвращения.

– Я тебе говорила, чтобы ты не смотрел, – не отрываясь от письма, ответила Тайра. – Мне тоже это удовольствия не доставляет. Аутопсия куда лучше.

– Лучше копаться в препарате? Во внутренностях?

– Да. Потому что это нормально. Препарат должен лежать спокойно. Ненормально, когда он встает и начинает танцевать посреди мертвятника. Только у меня задание – заставить препарат следовать своей памяти тела. Я и не знала, что девушка при жизни танцевала.

– Это сложно? Заставить мертвого двигаться?

– Это легко. Ты же сам двигаешься и знаешь физику движений. Знаешь все энергетические каналы, куда силу направлять… Сложно запустить внутренние процессы, чтобы препарат был как живой. Иллюзией тут не обойдешься.

– И что самое сложное в этом? – продолжал пытать ее Макс.

– Взгляд. У живого человека в глазах не одно чувство или эмоция, а целый набор, и ты должен все это отразить, заставить препарат чувствовать. Когда я училась с глазами работать, они мне год по ночам снились. Я в холодном поту просыпалась от их взглядов, – Тайра вздохнула, и Макс увидел, как ей неприятны эти воспоминания. – Ты смотрел в глаза ушедшим? А ты должен смотреть, чтобы сделать эти глаза живыми. Вот что ужасно, а не мертвая танцовщица.