Господа Игры, том 1

– И вкусы ее уже изучил? – задал риторический вопрос ′т Хоофт.

– Изучил. И тюльпаны уже заняты, как я видел.

– Не наглей, – предупредил Йен, – а то так и будешь из теней наблюдать, как ей цветы дарят.

Змей грустно усмехнулся и согнулся в безупречном поклоне, показывая, что больше ему сказать нечего. Йен спрятал букет в Арсенал, развернулся и зашагал к Библиотеке прямо по газону.

Трейсер некоторое время смотрел ему вслед, потом поддел носком ботинка мокрый коричневый кленовый лист и растворился в наступающей темноте.

 

Простая человеческая любовь

 

Год 2‑й ректорства сэра Бергера,

зима‑весна

 

Тайра потянула дверь. Она поддалась со второго раза и с двух рук. После шести вечера спиртное в Норвегии продавали только в барах и ресторанах, а выпить было очень надо. Тайра вошла в полутемное вечернее кафе, споткнувшись о высокий порог, – колокольчик над входом мелодично звякнул – стряхнула снег, расстегнула пуховик и нетвердым шагом двинулась к стойке.

Голова уже не раскалывалась, как два дня назад, осталась только неприятная тяжесть, но резкие движения давались с трудом. Предметы начинали светиться зеленым, во рту появлялся привкус крови, и руки были ледяными, даже когда она кастовала терморегуляцию или грела их над огнем кухонной газовой плиты. С появлением в ее жизни Торхильдфиорда постэффект превратился в эпидемию. Как они с сэром ′т Хоофтом ни пытались высчитывать сроки его наступления, предсказать постэффект можно было лишь приблизительно. В последние месяцы ошибка составляла всего лишь два‑три дня, правда, как в плюс, так и в минус. Когда постэффект наступал раньше срока, было гораздо хуже. Тайра пыталась бороться, но, если не сливала кровь вовремя по разработанному Максом графику, через пару часов от температуры уже слабо держалась на ногах и видела мир в зеленоватых оттенках.

Кровь надо было восстанавливать. В дополнение ко всем магическим техникам и эликсирам Макса сэр хет Хоофт официально разрешил ей употреблять красное вино, и иногда Тайре казалось, что по венам у нее льется адская смесь. От вина становилось легче, привкус крови пропадал, главное, надо было сразу же уснуть, и через каких‑то пять‑семь часов она уже видела снег в том цвете, в каком ему полагалось быть.

Тайра доплелась до барной стойки, взгромоздилась на высокий стул, скинула пуховик на соседний и огляделась. Она была здесь первый раз, но много слышала об этом заведении от Мендозы. Кафе было уютным, оформленным в деревенском стиле. С тяжелых, прибитых к потолку балок свешивались пучки сухих трав и цветов, по стенам в аккуратных рамочках висели вышитые крестиком картины с видами лугов, рощ и цветочных букетов. Мебель была массивной и основательной, так что стул с высокой спинкой одной рукой было не сдвинуть. В углах кафе таился сумрак, и разглядеть немногих в это время посетителей за дальними столиками было практически невозможно.

Барменша оказалась женщиной лет сорока, рыжеволосой и конопатой, с цветной татуировкой медузы на внутренней стороне предплечья. Она без особого интереса листала последний выпуск National Geographic, иногда задерживая взгляд на красивых фотографиях. Тайра облокотилась на стойку и дождалась, пока барменша оторвется от своего занятия. Та подняла голову от страниц, захлопнула журнал и приветливо улыбнулась.

– Чем могу?

– Красное полусладкое, пожалуйста.

Барменша подняла руку, отчего медуза на ее коже словно бы всплыла к воображаемой поверхности, и сняла с направляющих сияющий чистотой бокал.

– И бутылку с собой, – добавила Тайра.

Барменша налила ей вина и без каких‑либо вопросов достала из‑под стойки бутылку «Мерло». Карлос предупреждал, что она закрывала глаза на некоторые статьи закона, мешающие ее бизнесу. Выгодно это было и ей, и ее посетителям, поэтому известная всем тайна так и оставалась тайной. Тайра расплатилась и отпила из бокала. Вино было терпким и отдавало перегретыми на солнце смородиновыми листьями.

– Шоколад? – предложила барменша, пододвигая поближе сферическую стеклянную вазу с миниатюрными шоколадными батончиками.

– Нет, спасибо.

– Проблемы? – барменша облокотилась о стойку, подперев щеку рукой.

– Решаемые, – Тайра чуть улыбнулась: она слышала о том, что бармены иногда заменяют клиентам психотерапевтов.

– Первый раз у меня?

– Это твое кафе? – на всякий случай уточнила Тайра.

– Теперь мое. Раньше было мое и мужа.

– Развелись?

– Думаю, он умер, – без сожаления сказала женщина и протянула над стойкой руку для пожатия. – Я Хельги.

– Тайра, – мужское приветствие пришлось поддержать. Рука у барменши была нежной и теплой.

Хельги расплылась в широкой улыбке.

– По‑моему, ты очень даже ничего. Мэл говорит, ты странная. Ну я бы тоже не сказала, что ты совсем уж обычная, но вполне себе ничего.

Удивляться Тайра не стала. Разумеется, Мэл о ней говорит, и не только с Гудрун.

– Так это ты та самая Хельги, подруга Мелинэ? – спросила она, чтобы развеять последние сомнения.

– «Та самая Хельги, подруга Мелинэ», – передразнила барменша и рассмеялась. – Уже наслушалась про наши близкие отношения?

– Говорят, она тебя защищает, – корректно сообщила Тайра и добавила: – От всех мужчин, которые смотрят в твою сторону.

Хельги снова рассмеялась, тряхнула головой и откинула за спину рыжие кудри.

– Говорят, – в свою очередь сообщила она, – что ты увела у меня возлюбленную. Так что теперь я для мужских взоров полностью открыта.

– Никого я не уводила! – возмутилась Тайра и почувствовала, как щеки моментально покраснели. – Я просто живу в ее служебной квартире! Мы с ней даже видимся от случая к случаю!

– Ты не подумай, я не ревную, – Хельги сделала большие глаза и чуть наклонилась вперед, чтобы слова звучали убедительней. – Мое мнение, конечно, расходится с официальной наукой, но я уверена, что человек – существо моногамное, а к полигамии его толкают социальная неустроенность и духовное несовершенство. Если эти два фактора положительны, то человек стремится сохранить партнера, создать семью и произвести потомство. Судя по тому, что я слышу о тебе от Мэл, ты не являешься даже бета‑самкой в нашем тандеме.