Господа Игры, том 1

– Когда Алекса не стало, я однажды поймал себя на мысли о том, что Бог наконец‑то дал мне сестру, которую я когда‑то у него просил. Я был рад, хотя понимал, что должен скорбеть. Это было странно… И может быть, если бы я так сильно не желал видеть тебя своей сестрой, Алекс был бы сейчас жив.

– Что за чушь ты несешь? – тихо возразила Тайра.

– Я очень тебя люблю, Кхасси, и очень не хочу с тобой ссориться.

– И я тебя люблю. Поэтому буду твоим замом. Это дурацкая, это провальная затея, но я буду Куратором вместо тебя. Поезжай в свою экспедицию, только обещай не пропасть насовсем.

Она вывернулась из его рук и отошла к чайнику, чтобы налить себе новую порцию чая. Надо было срочно чем‑нибудь заняться, чтобы не расплакаться.

– Ты действительно согласна? – уточнил Ксандер.

– Согласна, я же сказала.

– Кхасси, если дело в приказе сэра ′т Хоофта, то я быстро верну все на свои места.

– Дело не в его приказе, а в особенностях жизни по Закону Ишанкара. Вам в Дрездене ни за четыре года обучения не понять, ни даже за шесть, – она грустно улыбнулась. – Только если не обнаружишь музея, когда вернешься, вини себя.

Ксандер усмехнулся, представив эту картину:

– Вот в этом случае все точно узнают, что ты некромантесса.

– Я от себя не бегаю. Некуда. Так что пусть узнают. Ты ведь сам сказал: именно этого Ишанкар и хочет.

Ксандер поцеловал ее в лоб и вернулся к тарелке с бутербродами.

 

В горах было ветрено, как и все предыдущие разы, когда Тайра добиралась до затерянного в поднебесье монастыря. Зима подходила к концу, на равнине снег уже сошел, кое‑где на деревьях появились маленькие салатовые почки, а возле вершин все еще было засыпано блестящим колючим снегом.

Сэр Котца всегда принимал ее с улыбкой. Тайра не знала, как часто приходит к нему за советом Горан и навещает ли его сэр ′т Хоофт – все как‑то не было смелости спросить. Каждого в Ишанкаре с предыдущим Ректором связывали личные переживания и, возможно, откровения, которые не предназначались другим. Она и сама не всегда рассказывала Наставнику, что в очередной раз подалась в паломничество к его Ректору, боялась, что сэр ′т Хоофт будет ревновать. Горан вот своей ревности не скрывал. Тайра ловила себя на мысли, что, если бы кто‑то стал регулярно общаться с ее Наставником, ей бы это тоже не особо понравилось. Сэр Котца, подозревая о том, как они все пытаются поделить его внимание между собой, только смеялся и утверждал, что все это было бы очень забавно, если бы не было так грустно.

Послушник проводил ее до одного из маленьких залов, в которых настоятель разрешал монахам встречи с друзьями и родственниками. Тайра не была уверена, что эти визиты нужны местным монахам, однако сэра Котцу, который так и остался целителем душ для людей из своего прошлого, настоятель на подобные встречи благословил.

Сэр Котца вошел в зал с восточной стороны, увидел Тайру, улыбнулся, сложил руки перед грудью и низко поклонился. Тайра застыла перед ним в ишанкарском церемониальном поклоне. Сэр Котца не выдержал первым, подошел и тронул ее за плечо.

– Юный падаван, – он улыбнулся теперь уже во все лицо. – Рад тебе! Опять пытаешься увидеть золотую рыбку в мутном пруду?

– Спасибо, что согласились меня принять, сэр, – улыбнулась Тайра.

– Я просил тебя больше не называть меня сэром.

– Виновата. Ничего не могу поделать, – Тайра словно бы извинилась: этот ритуал повторялся из раза в раз и ничего в ее восприятии бывшего Ректора не менял.

– Ну, – сэр Котца уселся на коврик, и Тайра опустилась на пол напротив него. – Как у вас там дела?

– Как обычно, сэр. Что‑то происходит, все что‑то делают, но понять ничего нельзя.

– Рад, что в Ишанкаре ничего не меняется, – заскрипел сэр Котца. – Стабильность – признак мастерства, так, по‑моему, Йен говорит?

– Сэр ′т Хоофт недавно у вас был?

– Нет, – покачал головой старый монах. – Он был у меня в начале осени. Он бережет мой покой.

– Простите, сэр. Но мне иногда очень надо с вами поговорить.

– Думаешь, я тебя укоряю за твои визиты? – Сэр Котца перестал улыбаться. – Ничуть. У всех разное понятие о покое. Покой – это состояние ума, и он не зависит от количества человек вокруг тебя. Йен приходит, когда он находится в покое, ты приходишь, когда у тебя покоя нет.

– А господин Ректор?

– Горан? Горан приходит просто так. Не угадаешь, зачем. Иногда мне кажется, что ему просто не с кем помолчать.

Тайра не ответила. Она с удовольствием просто посидела бы с Гораном на одной скамейке, как много лет назад, но составить ему компанию он уже давно не просил.

– Так как же дела у тебя? – напомнил о себе сэр Котца. – Поделись новостями.

– За мной охота, – нехотя призналась Тайра.

– Ну это не новости. За тобой теперь все будут охотиться.

– Я этого не хочу, сэр.

– Давай‑ка я расскажу тебе одну притчу, – монах хитро улыбнулся. – Жил как‑то в Арденских лесах король‑Олень. Когда‑то он спас колдуна из деревушки неподалеку, и тот в благодарность сделал его рога и копыта золотыми. Но вот незадача! Пока Олень был просто оленем, он жил себе спокойно в своем лесу и все окрестные охотники его не беспокоили, так как уважали его и боялись его силы, но, как только его рога стали из чистого золота, за ним началась охота. Его травили все кому не лень, и даже собаки, казалось, хотели получить по куску золота на бляшки на ошейниках. И тогда Олень пришел к колдуну и сказал: «Сделай мои рога снова нормальными, я хочу покоя», и колдун сделал. Олень вернулся в лес и всю осень жил как раньше. Но вот настала зима, везде выпал снег, и копыта Оленя, до того замазанные осенней грязью, стали чистыми, и охотники снова увидели блеск золота, и снова началась охота. И тогда Олень опять пошел в деревушку к колдуну просить его вернуть себе нормальные копыта, как у всех оленей, но к тому моменту колдун умер от какой‑то болезни, и некому было помочь Оленю. И тогда Олень пришел к кузнецу и просил его сделать что‑нибудь со своими копытами, но, как ни старался добрый кузнец, волшебное золото все равно блестело на оленьих ногах. И тогда Олень попросил кузнеца отрубить себе копыта. Кузнец предупреждал Оленя, что тогда тот не сможет встать, истечет кровью и умрет, но король‑Олень был непреклонен. И вот, когда он лежал на снегу и умирал, истекая кровью, он вспомнил, как бегал по этим лесам и никто, даже самые быстрые гончие, не мог его догнать… И тогда Олень заплакал, и последней его мыслью была мысль о том, скольких охотников и их собак он смог бы забрать с собой на тот свет… Если бы его, конечно, когда‑нибудь все же догнали.

Сэр Котца замолчал, а Тайре стало необычайно грустно.

– Ну так и что ты там про охоту? – бодро спросил сэр Котца.

– Кто‑то знает, что сэр Бергер отослал меня в Торфиорд, но не знает, кто именно из девушек я, – отодвинув печаль подальше, ответила Тайра. – Со мной вместе перевелись еще пять человек, три из них девчонки, две одного со мной возраста. Мы на разных факультетах. Меня пытаются вычислить.