Грешник. Навеки моя

Когда‑то сама его обвиняла в том, что нужно было все разузнать и уж потом твердить, что я ему изменяю. Теперь сама в той же ситуации. Обвинила, не разобравшись. И дело не в том, что я ему не доверяю. Как раз‑таки доверяю, но… Черт!!! Как иначе объяснить его поведение? Холодность, отстраненность?! Ну как?!

– Я не стану его защищать. Ты умная у меня, понятливая. И лезть в вашу жизнь не буду. Вы не дети, в конце концов. Просто… Мне больно видеть вас в таком состоянии. Сын там убивает себя, ты тут… Нельзя так, Лерочка. Он переживает, я же вижу. Может быть, есть что‑то, с чем он поделиться с тобой не может.

– Он убивает себя? – сквозь слезы. – А меня убивает то, что он не делится со мной. Я хочу быть рядом, поддержать. Но я ни черта не понимаю. Прихожу в бешенство, когда он приезжает лишь для того, чтобы принять душ и переодеться. Убивает, понимаете? Уничтожает! Я не хочу развивать эту тему. Пожалуйста, дайте мне остыть. Могу ляпнуть что‑то лишнее, а потом буду жалеть, совесть замучает. Лучше к Сашке поднимусь.

Она лишь кивает.

Быстрыми шагами направляюсь на верхний этаж, вытирая слезы с лица. В горле стоит ком. Нужно срочно покинуть этот дом, подышать свежим воздухом. Иначе с ума сойду.

Нахожу сына в кровати. А рядом с ним красная гитара. Он трогает пальцами струны, улыбается так искренне… Готов летать от радости.

– Мама! – ребенок замечает меня. – Смотри, что мне папа купил!

Папа купил, значит?! Таким образом, Рамиль, ты хочешь смягчить мальчика, чтобы пару дней он не лез к тебе? Занялся своей гитарой и не плакал?! А сам снова исчезнуть хочешь?! Вот так?! Браво! Нужно аплодировать стоя!

– Где твой папа, Саша? Когда он это принес? – киваю на музыкальный инструмент. – И куда ушел?

Еле сдерживаю себя, чтобы не заорать. Чтобы не вцепиться в Рамиля. Сглатываю раз за разом, чтобы унять злость. Но не получается. Никак не получается, черт возьми!

Разворачиваюсь, чтобы покинуть комнату сына, пойти в нашу с мужем спальню. Он наверняка там и, черт знает, чем занимается.

– Ма‑а‑ам, – вдруг позади раздается мягкий голос ребенка. Он уже спустился с кровати и направляется ко мне. – Ты будешь злиться на папу, да?

И такой взгляд у малыша… Жалостливый, что ли… Беззащитный. Сердце кровью обливается, а в горле снова образовывается ком.

– Нет, конечно. С чего ты взял?

Мы с Рамилем никогда не ругались при ребенке. И сейчас я этого делать не собираюсь. Ни в коем случае. Но Сашка как взрослый парень. Обмануть его сложно. Почти невозможно.

– Не ругайся, пожалуйста. И папа тоже пусть не ругается. Я не хочу, чтобы вы ссорились. Я больше не буду капризничать, обещаю. Папа сказал… – он замолкает, задумчиво смотрит в мои глаза, а потом продолжает: – Папа сказал, что у него есть проблемы на работе. И что он их скоро уладит и снова будет проводить с нами в выходные. Мы отправимся на отдых.

– Что тебе еще сказал папа? – тяжело выдохнув, опускаюсь на корточки перед сыном. Сжимаю маленькие ладошки. – Скажи мне, родной. Что он тебе еще сказал?

– Сказал, что чуть‑чуть осталось. Через неделю никаких проблем не останется. Попросил не капризничать. Понять, что у него есть работа. А еще сказал, что когда я плачу и хочу увидеть его, то ты злишься. А тебе нельзя злиться. Да, мам?

– Почему мне нельзя злиться? Ты поделился с папой хорошей новостью? – осторожно уточняю, слегка улыбаясь. – Ты сказал, что у тебя будет сестра?

– Нет, я забыл, – качает он головой, и я снова выдыхаю.

– Не говори ничего. Договорились? Я сама. Пусть это будет нашим небольшим секретом. Хорошо, родной?

– Хорошо. А ты не будешь больше злиться?

– Нет, не буду. Спустись на кухню. Я завтрак приготовила. Бабушка там, она тебя накормит. А потом… Мы с тобой гулять пойдем.

– По рукам, – широко улыбается Сашка, заправляя локон за мое ухо. – Люблю тебя, мама, – сказав, целует в щеку и выбегает из комнаты.

Прижимаюсь к стене спиной, пытаясь перевести дыхание. Моя семья потихоньку рушится. От счастливого брака почти не осталось ничего. Бесконечные ссоры, конфликты… Я устала. Очень устала, но стараюсь твердо держаться на ногах ради сына и… будущей дочери.

Положив руку на грудь, чувствую бешеное сердцебиение. Еще чуть‑чуть – и я упаду в обморок. Аж перед глазами начинает темнеть.

На ватных ногах шагаю к спальне, открываю дверь. Рамиль сидит на диване. В руке папка, листает бумаги.

И снова я начинаю закипать. Даже сейчас, когда он находится дома, не может отложить дела в сторону и уделить время сыну. Мне, в конце концов!

– Ты думаешь, купил долгожданный подарок сыну, и все? Это твоя вся обязанность, да, Рамиль? – начинаю разговор. Глаз дергается, во рту пересыхает. Нервно кусаю губы в ожидании ответа.

Рамиль поднимает голову, но не говорит ни единого слова. Просто качает головой, встает с места, отложив бумаги в сторону.

– Скажи мне, Лера, – останавливается напротив. Тяжелые ладони ложатся на мои плечи, слегка встряхивают. – Я похож на человека, который до утра занимался черт‑те чем в постели с чужой бабой? Может быть, от меня воняет женскими духами? Может, ты что‑то нашла такое, что сразу же меня в измене обвиняешь? За все эти годы… За все почти десять лет, которые мы вместе, Лера, у меня, кроме тебя, никого не было. И ты это знаешь лучше всех. Почему давишь? Почему ты усложняешь ситуацию? Разве нельзя довериться? Нельзя потерпеть? Я и раньше поздно приходил, но ты таких скандалов не устраивала.

– Раньше ты приходил максимум в одиннадцать! Раньше, черт возьми, ты не был таким холодным! Ты… Да ты никогда не был таким! – голос срывается. Слова выдавливаю из себя еле слышно, хоть и хочется орать от злости. – Разве невозможно рассказать? Поделиться? Какие у тебя проблемы, Рамиль? Объясни мне. Пожалуйста…

И он снова молчит. Просто игнорирует меня, мои слова. Сглатывает.

– Я обещал, что буду беречь свою семью всю жизнь, Лера. Именно этим я сейчас занимаюсь. Да, есть проблемы на работе. Но я не хочу нагружать тебя ими, понимаешь? Чуть‑чуть осталось. Я почти все уладил. Расскажу. Обязательно расскажу, но не сейчас. Просто доверься мне. И… Никогда не думай об измене. Я тебя ни на кого не променяю. От злости подтвердил, – горько усмехается, сжимая мои плечи сильнее. – Как ребенок, ей‑богу. Прости, Лер. Я просто дико устал.

– Ты нас такими темпами до развода доведешь, – шепчу предупреждающим голосом, убирая его руки с себя. – И тогда, Рамиль, назад дороги больше не будет. В этот раз я точно тебя не прощу. Ни за что! В один прекрасный день появишься дома, а нас тут не будет. Не найдешь нас, Рамиль. Нигде! Запомни!

 

Глава 3