Грибники

– Значит, выучилась? – уточнял он, пока обходили владения. – И сразу к нам?

– На стажировку, – сказала Кристина. – А в клинике… конкуренция и все такое.

Рассказала про злобного Влада.

– Вот урод, так урод, – посочувствовал Единоверыч. – Значит, смотри. У нас тут полноценная ферма. Овечек штук сорок. Коров сейчас голов двадцать. Доярки есть… там вон телятник. Вон то здание – клиника для котов и собак. Куры выгульные, вакцинируем по графику. Восемь пород. Кроссов специально не держим, только если сами получаются. Как‑то взяли «доминанта» тридцать голов, хорошая птица, но быстро сгорела в наших условиях. А вот дикари вроде мохноножек – живы‑здоровы… В июне здесь уже тепло, хотя с востока ветра дуют. Вы ведь долго сюда ехали?

– Двое суток. Потом еще на самолете летели.

– На самолете быстро. Я всегда боялся летать, но Яшка у нас хороший пилот, что угодно водит. Он ведь в летном полку шесть лет служил… Так что свой самолет у нас есть, если какой срочный случай, отсюда час до городской больницы. Но у нас и своя хорошая. Танька, главврач, умная тетка, пациентов насквозь читает. Талант у нее. И два доктора есть, профессора… А что это у нас с Машенькой?

– Мееее, – ответила белая коза с огромным выменем.

– Опять в репьи залезла, – укорил ее Единоверыч. – Эх, дура ты дура…

Кристина оглядывалась и вдыхала чистый, сладкий горный воздух. Пять лет здесь – это же прекрасно! Это то, чего она всегда желала. Правда, семью здесь заводить нельзя, с детьми сразу домой оформляют. Но ведь пять лет вполне можно и подождать.

– У нас тут интернационал, – хвастался меж тем Единоверыч. – Чукчи есть, китайцы, буряты, узбеки… три мордоворота из ЮАР… финны, норвеги… даже австралиец один… им за грибы их правительства платят. Квоты нет, сколько найдут, все иха будет. Эстерхази вообще хранцуз клятый, правда, по происхождению только.

Про человеческое население Единоверыч вещал тем же тоном, что и про коров.

Интересно, подумала Кристина неожиданно для себя, а из каких областей приехал Чекава? Хотелось узнать, где он живет.

 

Глава 4. Дружба с флиртом

 

Первый сон Владислава.

 

– Ты должна мне полностью доверять. Свое тело. Свою душу. Все. Только я сейчас могу спасти тебя и… еще многих людей.

– Многих людей?

Анфиса сидела на краю огромной брачной постели, готовая повиноваться новообретенному мужу, графу Виджену Гнедичу.

Тот выглядел беспокойным и хмурым.

– Да, Анфиса Касатоновна, многих людей. Расскажи про Петра. Не бойся, не приревную.

Анфиса подавила вздох, вытерла слезы.

– Мы гуляли, – еле слышно начала она. – У Матюши, помню, именины были… там все собрались, парни, девки… Феклуша яблок принесла, а Петька говорил, настойку на самогоне сделал… я не стала, но потом как‑то… попробовала, она горячая, сладкая… и вот мы пошли, а у меня, чувствую, ноги отнимаются. Присели на опушке, а Петька и говорит: давай, мол, ноги тебе разотру, чтобы чувствительность вернуть… я села…

– Ну и что, вернул? – насмешливо спросил граф.

– Как будто вернул, будь он неладен. Я очнулась, луна уже высоко поднялась. На бревне сидим. Ничего не помню. Голова как ушат с помоями. Петька говорит, пойдем, поздно уже. Домой пришла, странно мне, но думала, от настойки. И так еще несколько вечеров… каждый раз уламывал. А потом слегла я. Отказалась уже ходить с ним, ну а потом Тешка мне и говорит… не нравишься ты мне, мол, Анфиска, уж не в тягости ли ты. И рассказала мне все про это. Три дня я не знала, куда себя деть, как спрятаться. А Тешка говорит, мол, не горюй, плод вытравим, отцу не скажем. Я стала ждать. А есть не могу… а потом отец стал упыря искать. Если б не вы, не знаю, что бы со мной стало. А последние ночи так и вовсе рассудок теряю…

– Расскажи подробно.

Анфиса помяла в руках платок, потеребила пуговку от платья.

– Уже четыре ночи снится мне, что меня зовут Влад, я работаю в какой‑то серой, холодной комнате, где животных лечат. Там собаки без шерсти были, а коты обычные. С мной еще девица была, Кристина, я на нее гневаюсь сильно, так она три дня как ушла, а я…

– Да не реви ты, – поморщился граф. – Настойка, говоришь.

Он поднялся с кровати.

– Ладно, спи.

– Ваше сиятельство…

– Виджен.

– Да… Виджен.

– Вы супружеским долгом брезгуете? Как будто я…

Граф посмотрел на нее с укором.

– Ни в коем случае. Долг готов исполнить, но мне кажется, что забоишься ты.

– Не забоюсь. Обидно мне, – пояснила Анфиса, – вроде как была со мной любовь‑то, а я ни беса не помню. Дальше уже большая буду, неудобно, наверно…

Граф рассмеялся.

– Мне завсегда удобно. Что ж, если ты благосклонна, то обставим все в лучшем виде. Я велел бочку налить, сейчас вымоемся, а дальше как пойдет.

*

…Влад подскочил с кровати именно в том месте своего сна, где граф Гнедич, мускулистый и слегка золотой в свете оплывающих канделябров, ласкал его грудь. Грудь на тот момент у Влада была женская, но даже это не так уж сильно тревожило на фоне того, что ветврач ощущал себя беременным. И если в момент пробуждения груди и прочее женское у него исчезли, то чувство незапланированной беременности преследовало его весь следующий день.

Граф Гнедич, размышлял он. Где‑то он видел это имя. Это ж с книги! Там еще про египтян что‑то было, но сон явно мимо. В клинике даже угол страницы остался, в помойке лежит.