Грибники

Он немного нервничал: посматривал то на солнце, то на коров, то на воробьев и постоянно поправлял воротник свитера. Лучи солнца отражались от его глаз странным неживым цветом, похожим на старый асфальт.

Сейчас его свитер навозом провоняет, подумала Кристина. Если целый день тут ходить.

– Сколько ты проживешь, никто не знает, – назидательно сказал Единоверыч. – Это сейчас ты этакий живчик, но в жизни бывает всякое. Может, и тыщу лет, а может, помрешь завтра. Главное – здесь и сейчас. А здесь и сейчас надо держать корову.

– Да не вопрос, – храбрился Дима. – Я обычно твердо стою на ногах. Даже если пол навозный.

– Пол сегодня мыли, желоба чистили. Кристина, видишь иглы? Теперь смотри: протыкаешь яремную вену наискось снизу – помнишь, где яремная вена? – нацеливаешь в пробирку. На ней написан номер коровы и бирочка коровья. Та, что на ухе. Цифры читать умеешь?

– Если что, я ей помогу, – Чекава подмигнул Кристине. – Меня электроника научила.

– Обижаете, – солидно сказала Кристина, рассматривая иглу. У входа почудился призрак Влада, она вздрогнула, но потом решительно прогнала его в архив памяти.

Путь от дома до фермы, даже если не спешить, занимал минут пятнадцать. За это время Кристина успевала проснуться и ощутить интерес к жизни, чего не происходило в городе, где на работу было ехать час. Многое, весьма многое зависело от дороги. Ну и солнце в коровнике, конечно. Какое сегодня в нем было чудесное солнце!

*

Соседками справа от Кристины были: Лена – продавщица в сельпо, Алевтина – работник администрации и молчаливая улыбчивая азиатка по имени Схен, работавшая в поликлинике.

Возвращаясь домой, Кристина часто заставала окружение за какой‑нибудь философской беседой. То ли люди старались казаться лучше, чем были, то ли их действительно волновали подобные вопросы. Кристине понравился обрывок разговора Алевтины и Рэнни – соседей с противоположных от их домика сторон – беседующими на «нейтральной полосе», как раз перед их калиткой.

– …на мой взгляд прагматизм, – говорил Рэнни, – довольно близорукая стратегия.

– Но то, что ему противопоставляют, вообще стратегией назвать трудно, – тянула Алевтина. – Это выжидание.

– Не совсем, – вдохновился Рэнни. – Скорее, спектр внутренних состояний.

Кристина поздоровалась, обошла их, потом оглянулась. Алевтина – стройная женщина лет тридцати пяти, в модных золотых очках, в красном офисном костюме и даже на некоторых каблуках, с дорого прокрашенными в серебристый оттенок короткими волосами, аккуратно уложенными в агрессивный порядок – и парень сходного возраста, чье лицо в некоторых ракурсах просилось на икону, одетый в старый джинсовый костюм, прикрытый длинными космами, избегавшими рук парикмахера.

О чем эти двое могли спорить? Логично, что о мировоззрении, потому что каждый из них выглядел камнем на пути другого.

Кристина ощутила гордость от того, что они с Чекавой всю обратную дорогу от коровника говорили об одном и том же мире. Они нарочно удлинили обратный путь, чтобы пройти через луга, где в золотом вечернем свете покачивались цветы зверобоя и луговой герани, и где можно было вдоволь наслушаться птиц.

Правда, Чекава, как ей показалось, в основном соглашался с ней и подлаживался, а собственное мнение то ли придерживал, то ли вообще его не имел. С одной стороны это льстило, с другой – настораживало.

По профессии Чекава был компьютерщик – поддерживал программное обеспечение на складах, но в основном, конечно, планировал реализоваться как рейдер.

– За мной закреплен, – хвастался он, – участок 68. Это на пути к кичману, в распадке.

Многие рейдеры имели в Ближнем лесу так называемые «собственные» участки. Такой участок при свете дня мог с целью сбора грибов обходить только сам рейдер. Другие, конечно, могли по этим местам гулять, но умыкание тридерисов сегмани – черных висельников – с чужой территории считалось воровством и наказывалось сначала штрафами, а при рецидивах – изгнанием. Однако право собственности терялось с одиннадцати часов вечера до четырех утра, потому что грибы, дозревшие и собранные в этот час, относились к особой категории. В их оболочках, по словам Регины, разрушались вещества, защищающие их от воздействия ультрафиолета, и таким образом их плодовые тела приобретали повышенную лекарственную ценность. Поэтому рейдер, не поленившийся в этот опасный час выйти в лес, мог, в случае удачи, рассчитывать на двойную оплату.

Грибы принимались круглосуточно в приемном пункте, или Шпыньке, стоящем недалеко от складов. Когда бы Кристина не проходила мимо этого приемного пункта, похожего на старинную каменную башню, в его окошке всегда маячил унылый Артур, хотя по логике у него должно было быть как минимум два сменщика. Впрочем, Кристина проходила там редко.

– И что там выросло что‑нибудь? – спросила Кристина.

– Вчера не было. А сегодня, когда на складах электричество сдохло, у меня выдался свободный день, и я пришел к вам в коровник. Рассчитывал найти там тебя.

– Почему именно меня?

– А почему нет? Надо же мне с кем‑то общаться, а ты умная и красивая.

– Ты хочешь нарушить правила и завести роман? – засмеялась Кристина.

– Никаких правил нет, – Дима смущенно склонил голову и пнул камень на дороге. – Просто админам это не нравится. Это типа мешает работе. Но у них самих‑то семьи есть. У Регины и Альберта – прямо здесь. У Эстерхази двое детей и бывшая, как он говорит, жена, которым он отсюда звонит почти ежедневно. Только Джафар холостой и, как мне сказали, сексу предпочитает копание в запчастях.

– Может быть он и прав? – подколола его Кристина.

– Не, – мотнул головой Дима. – Люди лучше. Они живые, они сейчас.

«Странная фраза. Как будто он ее выучил».

– А у нас, – вдохновенно добавил он, – может, будет не роман, а дружба с флиртом. Такие отношения очень прибавляют сил, не правда ли? Ты ведь свободна?

– Сейчас да…

Кристина согласилась. В конце концов любого парня всегда можно послать.

Однако вышло, что первые две недели она действительно приходила домой с прибавленными силами. Марина во время ужина смотрела на нее с некоторой завистью и со свойственным ей простодушным лукавством иногда подкалывала и допытывалась подробностей. Марине нравилась ее дизайнерская работа, и коллектив попался хороший, но он состоял из одних женщин и Коленьки, которого никто из женщин как мужчину не воспринимал. Коленька, правда, не претендовал и вполне довольствовался ролью «странного мальчика, возможно, гея».

А вот Дана личной жизнью подруги не особенно интересовалась и зачастую сидела с мрачным и очень задумчивым видом, размышляя о каких‑то лишь ей ведомых проблемах.

*

В один из выходных, когда они ужинали вместе с Кристиной, Даная поделилась своей тревогой.