Грибники

– Нет, – ответила за приятеля Кристина. – Полный комплект костей, начисто лишенных повреждений и не скрепленных связками. Нелогично.

– Почему? – удивилась Алевтина. – Лежал труп…

– Тогда был бы скелет.

– Звери растащили.

– Звери повредили бы кости, – Кристина подошла и всмотрелась. – А кости чистые. Только без связок и хрящей. И перемешаны. Но если бы кто‑то захотел собрать из них скелет…

– Я бы не захотела. – Алевтина отвернулась и двинулась к подъему. – Это ничего?

– Это ничего, – кивнула Кристина. – У меня восемь висельников… то есть, тридерисов.

– У меня еще два, – сказал Рэнни, запуская руку куда‑то в переплетение мертвых ветвей. – Итого десять, по нынешнему курсу гриба у тебя примерно сотка и выходит. Кристина ощутила прилив благодарности.

– Спасибо, Рэнни!

Она бы даже рискнула обнять его, если б не соседство покойника.

*

К обеду экспедиция в том же составе отправилась в Шпынёк сдавать улов.

Артур как всегда был мрачен и скован.

– Десять, – пробормотал он. – По сорок… пятьдесят… ого, даже шестьдесят грамм… тянет на хорошую сетку.

Разложив грибы по полупрозрачным пластиковым контейнерам, где у каждого висельника была своя лунка, Артур отправил добычу на стеллаж.

Дана тем временем изучала плакаты на серых каменных стенах. Названия интриговали бодростью:

«Грибники – ударники!»

«Наши рекорды»; оказывается, самый большой из найденных висельников весил полтора килограмма и не оторвался от своей хлипкой грибницы только потому, что удачно лег в развилку веток.

«Истории находок»;

«Черный висельник в фольклоре»;

«Лесные истории профессора Грибницы»;

«Полезные цветы и осоки».

– В «Истории находок» надо скелета записать, – задумчиво сказал Рэнни.

– Запишем, – буркнула Дана. – За ним уже послали, скоро явится. Оденется только.

…На обратном пути они действительно встретили Джафара с большим черным мешком. В мешке характерно гремело.

– Никак в музей несете? – подколол его Рэнни.

– В столовую, – не остался в долгу Джафар.

– Это кто‑то из прошлой смены? – съязвила Дана. – Вы уж расскажите. А то страшно.

Джафар остановился, сбросил мешок на землю.

«Интересно, ему тяжело? – некстати подумала Кристина. – Должно быть, не очень… он ведь меня спокойно тащил… а я – помимо костей еще и мышцы… и прочее… и еще полбутылки коньяка и литров пять воды».

– Эстерхази думает, что это поселенец по кличке «Мастер», – ответил Джафар. – В прошлом году пропал. Мы считали, что зеки своего пахана замочили и прикопали, а он…

Джафар посмотрел на мешок, шевельнул его ногой.

– А он целый, – с некоторым сожалением заключил Джафар. – Хоть и правда в музей сдавай.

– И что теперь с ним будет? – спросила Дана.

– С ним – уже ничего, – сказал Джафар, перехватывая горловину мешка поудобнее. – В его книге жизни события закончились. А кости отправим в его родной город на идентификацию. Хотя по моему опыту…

– Что? – насторожилась Дана.

– Шансов опознать мало. Если только по зубам, но вряд ли у Мастера в последние годы была медицинская карта.

*

К вечеру об ужасной находке знал весь поселок. Что персонал, что рейдеры, округлив глаза, пересказывали друг другу страшные подробности о «черепе с золотой фиксой». Кристина в Мастерском щербатом оскале никакой фиксы не помнила; разве что зубы действительно с самого начала были не все, но для уголовника преклонных лет это скорее норма, чем курьез.

Получив документ на выплату круглой суммы за собранные Threaderis segmani, Кристина зашла к Эстерхази за подписью.

Сидя на скамейке возле домика, тот отскребал что‑то ногтем с розовой футболки и поглядывал, как некий парень из местных вбивает в газон деревянные колья. Парень был одет в коричневые кожаные штаны, расшитые бусинами, и такую же куртку, украшенную орнаментом из треугольников и стилизованных птиц.

На траве, в клетке, смешно шевеля носом, сидел кролик.

Раньше Кристина никогда не видела местных. По имевшимся у нее сведениям, они были одной из ветвей бурятского народа, некогда смешавшегося с тибетским и вернувшимся на эти земли в виде двух небольших племен. Одно племя ушло на восток, да там и осело, а второе, более западное, за столетия уменьшилось до одного семейного клана. Поскольку база «Солнечное» была окружена горами почти со всех сторон, представители этого клана заходили к ним редко. Разве что за чем‑то очень жизненно необходимым.

– Привет! Абармид мне загон для Кренделя строит, – жизнерадостно сообщил Саша.

Интересно, как сюда попал Абармид. Через холмы есть тропа?

– Дулсан, правда, сначала другого мужа мне хотела выдать на строительство загона, – продолжал Эстерхази, – но Абармид всех обошел.

– Жена Дулсан, – включился Абармид, – рожать скоро. Мы хотим в эта больница. Джафар обещал нас забрать, когда срок придет. Анзан хотел пойти, но Дулсан не пустила. Я пошел.

– Что ж, – осторожно сказала Кристина, лихорадочно соображая, как бы поддержать этот внезапный светский разговор, – рожать – это здорово. Это первый ребенок… э… у Дулсан?

– Шестой, – ответил Абармид, явно снисходя до приезжей, не знающей здешних обычаев. – Надо восемь. У Дулсан восемь мужей. Если только сестра Дулсан, Максарама, двоих не родит. Дулсан ей двоих мужей отдала, Максарма гордая ходит. Ей только с этого года замуж можно. Пока только два мужа и земли мало.

– У них там все так аккуратно обустроено, – с восторгом подхватил Саша, – поля ровно квадратные, деревья пострижены, клумбы с цветами – вообще загляденье. Мальвы уже цветут. Дома красивые, резные.

– Конечно, – пробормотала Кристина, – восемь мужей! Будь у меня столько, я б тоже возле дома красоту организовала.

И с ума бы сошла, как пить дать. Мне один‑то придурок уже весь мозг выел. А тут восемь.

Представив восемь чекав, Кристина ощутила тошноту и хтонический ужас.

– Дулсан и меня в мужья звала, – гордо сообщил Саша. – Но я сказал, у нас так не принято.