Гроза над морем

А потом благородной мире Диане исполнилось девятнадцать, и родители выдали ее замуж в отсутствие капитана. Янис был далеко, сделать ничего не смог, а когда вернулся, его Дианы уже не было. Была мира Ринальде, графиня Деншилльская. И Янис, узнав об этом, был вне себя от горя и досады. Он всю жизнь посвятил ей, обещал, что они будут вместе, когда он вернется, но Диана промолчала о том, что родители обещали ее руку графу уже тогда, когда она была совсем малышкой. Правда, теперь граф стал уже немолод, а повторно, после его смерти, графиня выйти замуж все равно бы не смогла. И несмотря на то, что Диана со слезами клялась, что ее сердце принадлежит одному только Янису, он не смог сразу принять этого. Снова ушел в плавание, снова промучился целый лишний виток, а по возвращении, махнув рукой на все обычаи и законы графства, пришел к своей Диане, забрался через окно в опочивальню по плющу и колючей розе, сунул стражнику мешочек золотых монет и остался с любимой до утра.

Долгое время все его мысли были заняты одной только мирой Дианой Ринальде. Стоило ему закрыть глаза и вспомнить о ней, как перед внутренним взглядом вставали мелкие черные кудряшки, окутывавшие всю хрупкую фигурку до пояса, огромные черные глаза, в глубине которых можно было утонуть, светлая нежная кожа, не знавшая загара под плотной вуалью, мягкий контур пухлых губ, широкая сверкающая улыбка. И если сперва Янис не мог и не хотел забывать, то позже наоборот старался стереть из памяти все, связанное с графиней. К тому же это освобождало его от насмешек и иронии от матросов: они не знали, что капитан все это время был верен одной, они видели, как в трактирах и на постоялых дворах вокруг него вились стайки девушек, как с некоторыми он и сам уходил куда‑то, улыбался им, щуря не прикрытый повязкой глаз, и казалось, что капитан вполне доволен жизнью, счастлив и беспечен. Правда, некоторые все же догадывались, что это было лишь попыткой уйти от мучительно обжигающей собственной памяти.

А сейчас перед ним на коленях стояла девушка, которую он знал с пеленок, любил, как младшую сестру, и никогда не забывал. Она не знала, как он тревожился весь вечер и всю ночь из‑за нее. Не знала, что он был готов сам броситься на палубу и чем угодно пытаться привести ее в чувства, что он тоже ждал этого разговора, но не рассчитывал, что она окажется такой упорной… и уже такой взрослой и самостоятельной.

– Встань, – тихо сказал Янис и сам поднял Марту, придерживая за локти. – Ну, тихо, тихо, успокойся. Никто тебя одну не оставит. Живые мы все‑таки, не пустые дубовые бочонки. Вокруг все уже так накалилось, что не сегодня‑завтра полыхнет. Люди воюют с людьми, как будто кто‑то из них лучше другого… Кому‑то сила и власть, а кому‑то – горе и смерть. Давай договоримся, Марта. Ты пока что останешься в моей команде. Будешь носить форму, помогать юнге и учиться вместе с ним. Никем другим притворяться не надо: рано или поздно обман раскроется, и тогда будет хуже. А когда мы придем в Деншилль, я отвезу тебя к своим родителям. Поживешь с ними, пока не кончится война. Там будет видно.

– Но ведь вы сами сказали, что присутствие женщины на судне приведет к… печальным последствиям?

– Погорячился. Ты пока еще маленькая женщина, – капитан улыбнулся. – А мои матросы – не пираты, чтобы кидаться на легкую добычу. Просто я предупреждаю об осторожности. Ну а если ты подружишься с юнгой, он для тебя хоть звезду с неба снимет, характер такой. О защите можно и не говорить.

Марта наклонила голову и с благодарностью поцеловала его руку. Янис невольно вздрогнул от невесомого прикосновения ее прохладных губ.

– Вот это лучше брось, – сказал он, осторожно высвободив ладонь. – Ты мне ничем не обязана.

Девушка еще раз шепотом поблагодарила, но он ее уже не слушал, взял за плечи и слегка подтолкнул к выходу.

– Ну, иди. У меня еще дел до заката. Первая работа тебе – драить палубу вместе с Дэниэлом. Заодно и поговорите.

Выходя из каюты капитана, Марта поспешно размазала слезы по щекам, несколько раз глубоко вздохнула и попыталась принять спокойное и дружелюбное выражение лица. Кто знает, как и с кем придется говорить в следующий раз, и каким окажется этот юнга? Она уже успела заметить, что люди на корабле были совершенно разными, несмотря на то, что слаженно и вполне дружно работали в одной команде. Доктор Уолтер – суровый и угрюмый, как лорд Мэнор, друг отца. Марта со смущением вспомнила, как вчера перед сном сгоряча выпалила ему все о том, что с ней произошло тогда, на берегу, а он внимательно выслушал ее и успокоил, когда она заплакала.

Капитан… Янис Миллс, какое знакомое и в то же время какое далекое имя! Он напомнил ей о тихом, мирном детстве, о старших друзьях, о заморских безделушках и украшениях, о шелковых и парчовых нарядах, богатых застольях, любимых родителях. Янис действительно приезжал к ним, правда, очень давно, когда ей самой не было и шести витков. Конечно, она его помнила плохо. Но эти серые глаза, один из которых закрывала повязка, этот приятный, с легкой хрипотцой голос, сильные руки и запах вина и моря, всюду сопровождавший его, забыть Марта не могла. С ним так хорошо и спокойно, Марта чувствовала себя в безопасности, но понимала, что все время это продолжаться не может. К тому же у капитана давно своя жизнь, в которой с трудом нашлось крохотное местечко для нее.

И юнга… Марта не помнила, как его зовут. То ли он не представился, то ли она пропустила мимо ушей. Красивый мальчишка, темноволосый и темноглазый, с широкой добродушной улыбкой и очаровательными ямочками на щеках. Марта бы наверняка не осталась к нему равнодушной, будь они не здесь и не сейчас, а где‑то в мирные дни, на родной земле, и… не будь рядом Яниса. Не думать о нем она просто не могла, а те мысли, которые незаметно проскальзывали, она отчаянно гнала прочь.

– О чем задумалась?

Знакомый голос вернул ее на землю. Марта фыркнула и тряхнула головой. Вот еще, нашла, о чем думать и мечтать! Ей бы выжить в этом пекле, а она о любви грезит. Да и какая ей сейчас любовь, когда она для всех – безродная сирота?

– Капитан велел тебе помочь, – хмуро ответила Марта. – Полы мыть… то есть палубу.

– Проще простого, – юнга сверкнул белозубой улыбкой и сунул нежданному "помощнику" в руки мокрую тряпку. Оглядевшись, Марта поняла, что стоит почти по щиколотку в воде.

– Разуйся, тут не холодно, – добавил парень. – И ведро опрокинь прямо сюда, не то до утра провозишься. А я сейчас еще одно принесу.

Марта неловко отжала тряпку, мокрую и грязную, и поморщилась. Как‑то унизительно – стоять здесь на глазах у всех и ползать на четвереньках по нагретой солнцем палубе, оттирая от соленых и грязных разводов темные доски. Дома никогда не приходилось работать по хозяйству. Холодная и мутная вода потекла по рукам на пол. К тому времени уже вернулся юнга. Они остановились друг напротив друга: хмурая и недовольная Марта и он, все такой же неизменно красивый и улыбающийся, босой, с растрепанными темно‑русыми волосами, лихо подхваченными черной банданой, темными крапинками в зеленых глазах.

– Сними ботинки, – терпеливо повторил юнга. – Если вдруг, не дай Светлейший, ты упадешь в море, обувь станет первым, что потащит тебя на дно.

И пока она разувалась, он сам опрокинул на палубу оба ведра и, стараясь не смотреть в сторону девушки, начал ожесточенно тереть свой выбранный "уголок". Глядя на него, Марта делала все то же самое и спустя некоторое время поняла, что хотя и ноги гудят с непривычки, и спина не так‑то просто разгибается, она все‑таки на что‑то способна.

– Как тебя зовут? – наконец решилась заговорить она после долгих минут работы в молчании. Вдалеке перекликались чайки, солнце палило нещадно, волосы курчавились от влаги и прилипали завитками ко лбу и к шее. Юнга тоже то и дело смахивал локтем со лба отросшие пряди и тихо ругался.

– Меня? – он на мгновение обернулся, приподнял одну бровь, будто не расслышал вопроса. – Дэниэл. Можно просто Дэн. Ох, Маргарет, что же ты делаешь?