Тюльпаны для Лили

И так вот получилось, что мы стали жить вместе как добрые соседи, чему и я, и Алекс впоследствии только радовались. Для меня это оказалось удобным во всех смыслах. В мою жизнь он не вмешивался, не спрашивал, где я пропадаю и с кем. Хотя, наверное, спросить ему хотелось. Но я как‑то поняла, что он себя сдерживает. Но, справедливости ради, надо сказать, что я ни с кем и не гуляла. Я знала одно – мне нужны были деньги. Я устроилась официанткой в летнее кафе на набережной и работала с одиннадцати утра и до пяти вечера, а потом с пяти и до одиннадцати вечера меня сменяла моя напарница Ксения, а я на автобусе возвращалась домой. И если это был вечер пятницы, субботы и воскресенья, то к десяти вечера я спешила в ночной клуб. Работала там два часа, на сцену выходила четыре раза, каждое выступление длилось пятнадцать минут. Я танцевала в номере с пятью девочками, но один номер у меня был сольный. Приставаний со стороны посетителей не боялась. В зал нам было выходить запрещено, а им было запрещено проходить в наши гримёрки, и охранники за этим строго следили. Так что в этом плане я чувствовала себя в безопасности. За один вечер я получала столько, сколько в летнем кафе за неделю. Но приходилось тратиться на сценическую одежду – туфли, чулки, колготки, косметику, красивое бельё и сценический костюм, который следовало обновлять. К концу месяца я уже была в состоянии отдать половину квартплаты и одну третью долга. За квартплату Алекс деньги взял (всего шесть тысяч), а мои десять тысяч, положенные мною на кухонный стол, отодвинул обратно ко мне.

– У женщин денег не беру, – сказал он.

– Но это мой долг! Если ты не возьмёшь, то так и не накопишь на машину.

– Оставь себе и забудь. Купи на них себе новое платье, – с усмешкой ответил Алекс.

Мне стало неловко. А он, как ни в чём не бывало, вышел из кухни на балкон. Алекс и так все расходы в нашем совместном проживании взял на себя. Когда я устраивалась на работу, у меня было только триста рублей, и до первого аванса мне едва хватило их на дорогу утром до города и вечером обратно вернуться в район аэропорта. Так как в кафе еда дорогая, я там не тратилась, брала с собой йогурт или молоко, булочку или бутерброд. Мне хватало, к тому же в жару аппетита не было, больше воду пила. Завтракали дома и ужинали тоже. И опять же, еду покупал Алекс. Он на неделю загружал холодильник, а так как в первое время у меня денег не было, получается кормил меня Алекс. Он же всегда покупал бытовую химию. Как только я подумывала о том, что заканчивается стиральный порошок или средство для мытья посуды, так на следующий день на полке стояла новая пачка порошка или полная бутылка чистящего средства. Когда я получила первый аванс, то сразу отложила деньги на проезд, а на оставшиеся пришлось купить новый шампунь и кое‑что из средств личной гигиены. Зарплата уходила на проезд, плату за квартиру и самые необходимые вещи. Деньги за выступления в ночном клубе я старалась откладывать, чтобы отдать долг Алексу и купить себе тёплые вещи на осень. Но теперь, получается, что долг возвращать мне не нужно.

Благодаря Алексу, денежный вопрос не стоял, соседом он тоже оказался совсем не обременительным. Во‑первых, он аккуратный, никогда не забывает грязное бельё в ванне, а кладёт его в стиральную машину, носки вообще стирает только сам. Посуду за собой грязную никогда не оставляет, вещи не разбрасывает. Во‑вторых, домой никого не водит. Как я поняла, постоянной девчонки у него нет, а если он с кем и встречается время от времени, то не на нашей общей жилплощади. Иногда к нему заезжает какой‑нибудь приятель, но допоздна не задерживается, и никаких попоек. Об этом вообще речи нет. Алекс даже не курит, потому что ему нужно быть в хорошей физической форме. Он работает тренером в спортклубе и к тому же устроился ночным сторожем на молочном заводе. Но там он работает сутки через двое. Молочный завод от аэропорта совсем недалеко, всего пятнадцать минут на автобусе, а вот до города почти час. Поэтому Алекса я редко вижу дома, в основном рано утром или поздно вечером. И поговорить нам удаётся редко, о чём я очень жалею. Потому что один из таких вечерних разговоров с Алексом мне очень помог. Мы сидели друг напротив друга, Алекс на диване, а я уютно устроилась с ногами в кресле, работал телевизор, показывая местные вечерние новости, а в перерыве шла рекламная строка о наборе абитуриентов в какой‑то вуз, Алекс посмотрел на меня и задержал взгляд.

– Маланья, а ты учиться больше не хочешь? – неожиданно спросил он. Теперь я разрешала ему звать себя так. Если ему нравится искажать моё имя, то – пожалуйста.

– Хотела… – несмело произнесла я, а он вдруг стал внимательным, даже звук в телевизоре убавил, – Я мечтала поступить в колледж искусств и культуры, но отец запретил, заставил идти в финансовый колледж. А это не моё, я ничего не понимаю в этом… Вот, после первого же года и исключили.

– На какое отделение ты хотела поступить? – продолжал интересоваться Алекс.

– Хореографическое, – несмело ответила я, ожидая, что он, как и мой отец, пренебрежительно рассмеётся. Но Алекс оставался серьёзным и продолжал внимательно смотреть на меня.

– Тебе надо учиться, Милана. Ещё не поздно попробовать поступить, набор ещё не закончился.

Я помолчала, его слова заставили меня задуматься. Я подняла взгляд и несмело спросила:

– Ты так считаешь, что нужно?

– Да, – последовал уверенный ответ.

Никто, никто не поддерживал меня в этом. Наоборот, моё увлечение танцами отец и мачеха считали несерьёзным. «Тебе надо получить нормальную профессию, – настаивал отец, – Будешь поступать в финансовое, это не обсуждается» И после девятого класса, как настояла тётя Тоня, моя мачеха, я подала документы в колледж финансов и торговли. И вот результат – учиться там не смогла. А танцевала я с детства. Сначала в детском саду музыкальный работник набрала группу, куда отобрала и меня, и занималась с нами ритмикой, потом я ходила на кружок в сельский дом культуры и мечтала, когда вырасту, стать преподавателем, как Инна Сергеевна, мой учитель и кумир. Больше всего мне нравились народные танцы. У нас в посёлке есть вокальный ансамбль из женщин, поющих народные песни в народных костюмах. Я и несколько девочек часто выступали с ними, ездили на концерты, где мы работали на подтанцовке. Мне ужасно нравились наши гастроли по сельским клубам и районным домам культуры, и я мечтала, когда вырасту, стать танцовщицей в ансамбле народных танцев, а ещё обучать маленьких детей ритмике как моя любимая Инна Сергеевна. Всего этого мне ужасно не хватало весь этот долгий год, когда я томилась в колледже финансов. Выступления в ночном клубе не в счёт. Я всегда с душой танцую, но танцы гоу‑гоу совсем другое, не моё. Если бы не насущная необходимость зарабатывать деньги, то вовсе бы это не делала. В ночном клубе многие девочки выступают только из‑за денег. Отец мне не передавал ни копейки, как я жила на стипендию – его не касалось. Осенью он привёз мне в общежитие мешок с картошкой, литровую банку мёда и пакет, заполненный морковью, луком и свеклой. Всё своё, всё с огорода. Но я не жаловалась, и этому была рада. Картошка закончилась уже в начале зимы, а овощи и того раньше. И мне пришлось думать о том, где брать деньги на еду. Я умела только танцевать, этим и стала зарабатывать. И вот сейчас Алекс мне предлагает осуществить свою давнюю мечту…

Той же ночью, лёжа в постели с телефоном в руках, я открыла сайт колледжа культуры и узнала всю необходимую информацию для поступления, а утром подменилась с Ксюшей и поехала подавать документы. Вечером, с пяти до десяти я работала за Ксюшу, а на следующий день после работы (я возвращалась домой в шесть, час тратился на дорогу, отдыхала четыре часа и ехала в ночной клуб в десять вечера последним автобусом) я репетировала своё выступление перед приёмной комиссией. Алекса в это время не было дома, и я была предоставлена сама себе.