Иван да Марья
Люди вокруг радостно захлопали в ладоши! Мама и Марфа были потрясены! Мама слегка улыбалась. А Марфа угрожающе помахала мне указательным пальцем. «Мол смотри у меня, какие тебе женихи»
По обычаю после окончания обряда, девочки идут домой в свои избы, со всей роднёй. Где приготовлено много разных вкусностей, и празднуют инициацию. Даже если у девочки не вышло «попасть в поневу» Всё равно считается, что она перешла под защиту богини Макоши и готова к продолжению своего рода… Это праздник для всей семьи. Просто именно в этом году, к ней нельзя свататься. Ничего страшного. Обряд с поневой можно теперь повторять у себя дома, в кругу всей своей родни, только уже наследующий год. Или тогда, когда родители решат, что девушка уже достаточно взрослая для замужества.
У нас в избе, Марфа напекла пирогов и блинов, со сладкой начинкой и овощной. Запекла репу, приготовив из неё ароматную кашу. Мама пила горькую медовуху, Марфа ела пирожки. А я кружилась перед ними, в новом платье, громко распевая песни и лопая одновременно пирог из морошки с мёдом.
Марфа аплодировал мне после, каждого куплета. Мама сидела, в сторонке, немного грустная. Я подбежала к ней, вытянула её за руку в центр нашей избы, и начала кружиться с ней в обнимку, пока она не начала улыбаться. Марфа хлопала нам в ладоши.
– Всё! Всё! Закрутила меня совсем! – сказала мама.
Так мы и веселись весь вечер допоздна, пока не наелись до отвала, и я не наплясалась вдоволь, что аж ноги гудели. Марфа как водится, захрапела возле печки, а мама сказала, что выйдет во двор подышать свежим воздухом. Она снова сделалась очень грустной и глаза у неё были какие‑то не такие.
Наверное, устала за сегодня, с рассвета ведь на ногах.
Мама неожиданно обняла меня.
– Где медальон, который я дала тебе утром?! – нервно спросила она.
– Вот он.
Я вынула из кармана в своём платье, медальон янтарного цвета.
Мама одела его на меня, и посмотрела очень странным взглядом.
– Никогда не снимай его! Пусть он напоминает тебе обо мне!
Я поклонилась маме и ушла в свой угол терема, где была моя зона покоя. Аккуратно сняв и убрав свои подарки, в сундук. Не успев коснуться лицом подушки, тут же уснула.
***
Месяц высоко горел в небе, когда Катерина, вышла из избушки прикрыв волосы белым платком. Её длинное платье лавандового цвета, слегка колыхалось от лёгкого осеннего ветерка. Она пошла в сторону леса, босиком по сырой траве и холодному мху. Мимо спящих зверей и столетних деревьев. Только совы и филины с интересом подсматривали за ней. Так она шла, мимо капища, у которого ещё стояли цветы, после утреннего обряда. Шла мимо самого старого дуба, пока не приблизилась к речки Ведка, где она журчала громко и буйно бежала. Катерина сняла свой платок и по каменистому берегу, вошла одетая в воду… Она заходила всё глубже и глубже, пока прохладные и стремительные потоки реки, накрыли её с головой…
***
– О Боги, боги!! Помилуйте!! Зачем она туда пошла! Горе какое!
Марфа рыдала, склонившись возле тела мамы, лежавшего на каких‑то тряпках прямо на земле, у нас во дворе.
Местные рыбаки заметили её, запутавшись в сетях, и принесли к нам раннем утром, следующего дня. Мы даже не успели заметить, что она пропала.
– Утопленница. – сказал мужчина, сняв свой головной убор.
Марфа начала громко причитать.
– Бедная Катерина! Бедная душенька твоя!
Я стояла на калитки нашего дома, не в силах не заговорить, не пошевелиться.
Марфа склонилась над мамой и обняв снова залилась слезами.
– Мы поможем с крадой[1] – сказал старенький мужичок. – Подготовь погребальное платье, и вещи. В избу нельзя заносить.
Они подняли маму и понесли её в капище.
– Милана! Не подходи, не смотри! – крикнула Марфа.
Но было уже поздно, я увидела синее, разбухшее от воды лицо мамы…
И как будто исчезла, внутри стало холодно и пусто. Всё тело стало колотить от душевной боли. В голове будто потемнело.
Не верю что это она!
Отмахнувшись от Марфы, я побежала следом за теми, кто уносил тело мамы.
– Стойте! Стойте!
Мужчины остановились, и снова опустили её на землю. Сняв свои головные уборы.
– Мама! Мамочка! – я без страха склонилась, над её холодным телом. И начала умолять подняться, словно она всего лишь уснула.
Рыбаки смотрели на меня с жалостью, как на йородивую.
– Надобно девушку к Друди отвести, дух почистить.– сказал старенький дедок.
Марфа с большим усилием отдернула меня от мамы, и обняла. Мужчины унесли её для ритуала.
Раздался рёв лошадей возле нашей избы, это отец с Ипафием! Они приехали поздравить меня с инициацией. Я в слезах помчалась к нему…
Глава 2. Милана
После крады мамы, мне захотелось в последней раз побыть, возле священного дуба. Я сидела на мягкой пышной траве, возле дерева с широким стволом (в объёме его могли обхватить несколько мужчин) И настолько высоким, что наверное на вершине его можно разглядеть куда уходит прятаться Ярило солнышко каждый вечер… Я тихо плакала думая о ней.
Она сейчас с праотцами. Надеюсь мама ты уже гуляешь в Ирийских садах, с моими бабушкой и дедушкой. Ты теперь свободна от своей хвори. Ты теперь соединена с Первоотцом и нашими богами… Надеюсь, там ты будешь счастливей, чем здесь. Люблю тебя мама. И никогда не забуду…
[1] Обряд сжигание мёртвых на костре.
