Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив
– Ана ухИббуки! – сказал он и внимательно посмотрел на меня своими темными глазами.
– И что это значит?
– Что пора идти домой, а то твои родители нас только до одиннадцати вечера отпустили. А личный состав должен явится в район постоянной дислокации в установленное время, бодрым, с высокой работоспособностью и в хорошем настроении. Настроение хорошее?
– Так точно, командир!
– Вот видишь, поставленная задача выполнена!
По дороге я опять рассказывала о своей дипломной работе, о том, как я усиленно пытаюсь синтезировать новый водоразбавляемый алкид на основе алифатических эфирокислот, на что мой друг сказал, что это он запомнить не сможет.
– Вот получишь диплом и покажешь, что ты там «насинтезировала».
– Странное дело, Вовка. Вот арабские слова в твоей голове укладываются, а научные термины стучатся в твой мозг абсолютно бесполезно, он отказывается принимать такие буквосочетания.
– Ну, арабский язык, это понятно, это для службы надо, а эти твои алкиды, амиды и прочие ДНК, или как там ты её называешь…
– Дезоксирибонуклеиновая кислота…
– Вот‑вот, она! Она‑то мне зачем? Зачем мне это запоминать? Я аббревиатуры больше люблю: АКМ, РПГ, БМП, РШГ…
– Я смотрю, ты слов на три буквы много знаешь…
Он не понял моей иронии и гордо заметил: «А я и не только на три буквы помню, я даже твой тритон Б запомнил!»
Я рассмеялась.
– Не тритон Б, а трилон Б, это динатриевая соль этилендиаминтетрауксусной кислоты, она образует очень устойчивые комплексные соединения с большинством катионов, что делает нерастворимые соли металлов растворимыми. Трилон Б извлекает ионы металла из нерастворимых солей и замещает их на ионы натрия, все соли которого растворимы в воде.
– А как по мне, так самый хороший раствор – это этиловый спирт, растворенный в воде, в сорокапроцентной концентрации.
Я опять засмеялась.
– Вовка, ты же спортсмен и такое не пьешь.
– Это я так, фигурально выражаясь, а пить я люблю компот, особенно тот, который твоя мама варит.
Мама со своим сказочным компотом ждала нас каждый вечер и радовалась, что наконец я дала разгрузку глазам и могу ходить без очков.
Папа радовался, что я много нахожусь на свежем воздухе, а не в химической лаборатории, и не дышу всякими вредными химикатами.
Я радовалась тому, что опять, как в школьные годы, обо мне заботятся и меня оберегают, причём, я стала замечать, что теперь Вовка проявляет повышенное рвение именно в этом вопросе. Увидев микроскопическую корягу на дорожке, сразу хватает меня за талию и отводит на безопасное расстояние, как будто коряга может, как змея, подпрыгнуть и наброситься на меня, а, почувствовав малейшее дуновение слабого ветерка, усиленно закрывает меня от него рукой, а то и всем телом.
Сначала не радовался нашим прогулкам только Вовкин отец, потому что сын перестал тренироваться со штангой и гантелями, но, когда он узнал, что теперь роль груза выполняю я в те минуты, когда его сын радостно переносит меня через поверхность с подозрительным рельефом, то он успокоился и тоже стал радоваться.
И Вовка радовался, причем радовался больше всех, но чему? Естественно, как человек, желающий найти ответы на все вопросы, я так, напрямую, и спросила у него: «Не пойму, чему ты всё время радуешься?»
К сожалению, внятного ответа от него я так и не добилась: «Да так! Да это же так здорово! Вот, мы вместе, я и ты! Это так классно! Нам вместе классно!» В общем, набор эмоций и никакого внятного анализа.
В таком состоянии юношеской эйфории незаметно пролетели две недели. У меня ещё оставалась одна неделя, а Володе надо было выехать рано утром, чтобы успеть на поезд до Москвы, а потом на самолёт до Новосибирска.
В последний вечер он всё пытался шутить, а я смеяться, но смех был какой‑то вынужденный, не натуральный, потому что, честно говоря, хотелось просто плакать, но природа сделала это за нас. Всё небо было занесено серыми тучами, шёл бесконечный дождь, лужи заполнили все тротуары, не оставив сухого места. Мы стояли под козырьком крыльца и не знали, что надо сказать на прощание.
«Ну, пока, звони», – первой нарушила я затянувшееся молчание, взгрустнув, что из‑за плохой погоды вечерней прогулки не будет, и я даже спокойно смогу вернуться к перипетиям полузабытого детектива.
«Давай, пока», – так просто сказал он и ушёл в струи дождя.
«Как это пока? – обескуражено и возмущённо думала я вечером. – Где эти эмоциональные наречия и междометия? Где томные вздохи и прощальный поцелуй? А, впрочем, не зря же говорят, что долгие проводы – лишние слёзы! Вот уж чего‑чего, а слёз совсем не надо, лучше детектив дочитаю. А Вовка… Вот он весь такой, простой и понятный, как дисциплинарный устав… И никакой романтики… А я‑то, дурочка, размечталась, какие‑то романтические отношения нафантазировала…»
На самом интересном моменте развязки интриги детектива, когда оказалось, что убийца, все‑таки, не дворецкий, а парализованная глухая старуха, жившая в этом доме в качестве приживалки, впрочем, это уже не важно… Так вот, на самом интересном месте раздался телефонный звонок от Вовки.
«Что ему не спится? Завтра же вставать рано…» – подумала я сердито и ответила на вызов.
– Динка, дождь идет, – зачем‑то сообщил он мне информацию о погоде, которую я и так знала. Ну, удивил!
– Идёт, я знаю…
– Дина, а ты выйти можешь? – с какой‑то странной хрипотцой в голосе поинтересовался он.
– Зачем? Там мокро.
– Просто, попрощаться…
– Так мы уже, вроде, попрощались…
– Нет, по‑настоящему…
– Ого! Это как? Устроим танцы под дождём? Я, конечно, девушка романтичная, но не до такой же степени! Да и тебе начинать учебный год с насморком и высокой температурой не совсем хорошо. Ещё подумают, что у тебя новомодная инфекция и вообще на карантин закроют.
– Нет, не волнуйся, всё будет нормально. Я всё продумал. Ты только из подъезда выйди.
Наверно, именно эта фраза так подкупила меня, как она действует и на всех женщин: «Я уже всё продумал!» Как хочется слышать, что кто‑то другой, более сильный, опытный и ответственный, продумывает за тебя всю стратегию и тактику, анализирует возможные риски, и, вообще, берёт всю ответственность на себя! От такого приятного сюрприза, я, конечно, отказаться не могла и через несколько минут открывала железную дверь подъезда.
